– Вот как. Рисовать? Приходи завтра во дворец, посмотрю, как ты рисуешь. Мне нужны художники.

Парень оказался прекрасным художником. Людвиг перевез его в Нойшванштайн, выделил место в помещении для слуг и поручил расписывать стены.

Король Баварии был рад видеть людей вокруг себя: простых людей, своих подданных, которые трудились в его замках и землях. В отличие от мюнхенских бюрократов и высшего света эти люди искренне его любили. Людвиг чувствовал уважение и любовь к себе простых баварцев. С ними ему было легко оставаться искренним.

А вот с правительством…

Неприятности начались три года назад. До этого времени недовольство баварского министерства личными тратами короля ограничивалось лишь бесконечным брюзжанием. А потом что-то произошло… По стране поползли слухи, что король Баварии болен. Что у него, как и у младшего брата, обострилась «душевная болезнь». И действительно! Какой нормальный человек будет тратить все деньги на строительство замков или на чужака-композитора и его оперы?

Поначалу Людвиг не понимал, кто и зачем распространяет подобные слухи. Но однажды кабинет-секретарь Александр фон Шнайдер намекнул ему, что сплетни о психической болезни короля распространяет близкий Людвигу человек – обер-шталмейстер короля.

Значит, слухи о болезни Отто тоже дело рук Макса Хольнштайна?!

Шнайдер также сообщил ему о нечестности Макса. Одна из его любовниц – Хильдегард Риксингер – авантюристка и мошенница, мастерски подделывала почерки. Так как большая часть финансовых документов шла непосредственно через обер-шталмейстера, Хильдегард начала откровенно воровать деньги, подделывая королевскую подпись. Доказательств Шнайдер не предоставил, однако сказал, что Людвиг может начать официальное расследование, чтобы вывести Хольнштайна на чистую воду. Людвиг не захотел. Он просто прекратил все отношения с Максом.

Когда о нечестности Макса говорил Отто, Людвиг предпочитал не обращать внимания на подобные «мелочи», но история с подделкой подписей его не просто расстроила, а вывела из себя. Как можно терпеть такого человека рядом с собой?!

И Макс стал мстить. Мстить королю! Он настраивал против Людвига правительство. И хотя между ним и мюнхенскими бюрократами никогда не было теплых отношений, но с некоторых пор отношения превратились в нескончаемый конфликт.

Людвиг надеялся, что сегодняшний визит Луца сгладит конфликт. Он устал унижаться в поисках средств для строительства замков. Разве Людовик Четырнадцатый или его отец, дед и другие европейские монархи беспокоились когда-нибудь по поводу финансов? Они тратили деньги на свое усмотрение так, как считали нужным. Почему же ему, королю Баварии, нужно выпрашивать деньги на строительство замков, которые останутся навечно в родной Баварии?..

Повозка подъехала к замку. Кабинет-секретарь Александр фон Шнайдер доложил королю, что председатель Совета министров только что прибыл.

Луц был очарован замком. И Людвиг смог убедить председателя правительства выделить ему деньги, необходимые для окончания строительства Нойшванштайна и Херренкимзе.

Сложилось впечатление, что сегодняшняя встреча короля и председателя правительства сблизила их и дала надежду на дальнейшее плодотворное общение. Иоганн фон Луц слыл порядочным и честным человеком. Слухи, распространяемые в обществе о душевной болезни короля, мало интересовали его. Общаясь с Людвигом, он видел перед собой короля-романтика, влюбленного в свои замки и музыку Вагнера, а не душевнобольного, каким его представляли некоторые министры и мюнхенские чиновники. В конце концов, король прав! Эти великолепные творения останутся навсегда в Баварии. Однажды они станут приносить колоссальный доход в бюджет родной страны.

– Я вас понимаю, Ваше Величество. Считайте, что я на Вашей стороне. Советую Вам ходатайствовать о единовременном пожертвовании в личный фонд короля двадцати миллионов марок из избытков государственного бюджета.

– Значит, в баварской казне есть необходимая сумма?

– Да. Баварская казна вполне в состоянии выделить нужную сумму.

– А королевская казна, увы, пуста.

Они расстались, довольные друг другом. Людвиг строил планы на будущее, Иоганн фон Луц искренне желал помочь королю.

Однако дальнейшие события сложились совсем не так, как планировал король Баварии. Пройдет всего лишь пять месяцев после этой встречи… Восьмого июня консилиум врачей на основании показаний свидетелей и без личного осмотра объявит Людвига «неизлечимо душевнобольным», а девятого июня правительство лишит короля дееспособности.

Еще через четыре дня тело Людвига найдут в воде Штарнбергского озера, на мелководье.

Самоубийство?

Несчастный случай?

Или политическое убийство?

1. und 2. Mai 2018. Schwangau, Regierungsbezirk Schwaben, Bayern / 1 и 2 мая 2018 год. Швангау, округ Швабия, Бавария

Праздничные майские дни выдались спокойными и одновременно насыщенными. Насыщенными не поездками по замкам и альпийским предгорьям, а размышлениями, прозванными Сильвой «мозговым штурмом», а также рассказами и воспоминаниями Греты, оказавшимися ничуть не хуже некоторых приключенческих романов. Дождь, переходящий в мокрый снег, и темное небо навевали тоску, поэтому вечером первого мая решено было затопить камин. Вид пляшущего огня, треск поленьев, тепло камина, а затем и бутылочка бургундского «шабли» располагали тетушку и племянника к откровениям.

Это вечером. А днем Сильва выполнял задание Шлоссера: наблюдал за поведением Урсулы. Манера держаться, исполнительность и завидная расторопность, с которой домработница управлялась на кухне, были совершенно привычными; ее поведение ничем не отличалось от повседневного. Подполковник просил Сильву спровоцировать диалог на тему отравления Греты и тем самым выяснить реакцию Урсулы на это событие. И чтобы выполнить поручение Шлоссера, ему пришлось изрядно попотеть, придумывая предлог к началу такого диалога.

Утром разговор не сложился. По какой-то причине Грета изъявила желание завтракать в большом салоне. Урсула, накрыв на стол, удалилась на кухню. А вот перед обедом обстоятельства для беседы сложились благоприятные. Грета сидела в кресле, просматривала модный журнал и цедила сквозь трубочку ягодный смузи. Сильва занял второе кресло и разглядывал альбом с фотографиями. Теодор, тихо посапывая, нежился на диване, свернув свое небольшое тельце калачиком. Урсула возилась у плиты. Она собиралась уйти сразу после обеда (выходной день все-таки).

Отодвинув журнал, Грета спросила:

– Как чувствует себя твоя дочь, Урсула?

– Все обошлось, спасибо.

– А что с ней случилось? – поинтересовался Сильва. Он знал, что случилось с дочерью Урсулы, но ему надо было продолжать беседу.

– Пищевое отравление. Причем, отравление было таким сильным, что пришлось вызывать службу спасения. Муж очень испугался. Я тоже перенервничала, если честно.

– Что, ее положили в больницу?

– Нет. М-м-м… Габи… осталась дома. Но была очень слаба. Она не могла заниматься детьми и готовить еду на всю семью. Я все делала за нее.

Сильве показалось, что Урсула раздумывает над ответом и взвешивает каждое слово.

– И чем же она так отравилась? – пытал ее Сильва.

– Возможно, несвежим мясом. Врачи сказали, что в области уже фиксировали несколько случаев с подобными симптомами.

– У Габи было отравление? – удивилась Грета.

– Да, она даже сознание