– Ага, ты чего, хочешь довести её? – Жак был возмущен данным предложением Филиппа.

– Я хочу её увидеть.

– Это сумасшествие, Филипп, сумасшествие, – Жак покачал головой. – Заходи к нам вечером, посидим, то снова уедешь в Англию и все.

– Зайду, как раз с малышкой поиграю.

– Хорошо, до встречи, – Жак направился к машине, которая была припаркована около здания суда, а Филипп все-таки решил сходить к Софи. Поднимая по тихой улочке Монмартре, устланной каменной кладкой, Филипп направлялся к дому Бастьен. Остановившись около двери, держа в руках небольшой букет лаванды, и пакет с фруктами, он что-то бормотал, пытался подобрать слова, отходил от двери, то возвращался назад, когда, собравшись с мыслями, решил позвонить, дверь открыл месье Бастьен.

– Здравствуй, Филипп! Чего ты не заходишь? – дверь открыл Луи, так как уходил из дома.

– Если честно, думаю, а стоит ли?

– И я не знаю, но попробуй. Проходи. Лизи, к нам гости, спустись! Мне пора, до встречи!

– До встречи, месье Бастьен. Здравствуйте, мадам! – Филипп обнял Элизабетт.

– Филипп, рада видеть тебя! Ты голоден? Софи всё равно спит, поэтому поужинаешь с нами?

– С удовольствием! Как она?

– Вроде лучше, может она симулянтка? Кто ее знает! – улыбнувшись, мадам закрыла дверь. – Аннетта, поставь еще один прибор на стол, с нами поужинает Филипп.

– Здравствуй, Филипп!

– Бон Жур, Аннетта!

– Как дела у тебя на работе? – Аннетта интересовалась то чтобы показать свои хорошие манеры, то ли ей действительно было интересно.

– Всё в порядке, спасибо! Аннетта, как твоя учеба?

– Как она может быть, Филипп, пока нормально, правда я не знаю, куда поступать, не решила.

– Ничего, есть еще время.

– Вы с женой собираетесь переезжать в Париж? – Элизабетт поддерживала беседу.

– Да, после смерти родителей Мэри, мы решили, что переезд – оптимальное решение, ведь и ребенок скоро родится, здесь и мама, и сестра, хоть будет помощь.

Из спальни донёсся истощённый голос, уставший, ослабленный, непроснувшийся еще после спячки: «Я хочу пить, кто-нибудь принесёт мне воды? Или вы желаете моей смерти?»

– Вот так уже второй день, Филипп, – заметила Аннетта.

– Могу ли я отнести ей воды?

– Не боишься, что этот стакан полетит в тебя, Фил? Она немного не в себе последнее время, – продолжала Аннетта.

– Знаешь, Аннетта, я думал об этом, ничего, переживу.

– Кто-нибудь, воды мне принесет? – Софи уже чуть-ли не кричала, ведь думала, что её никто не слышит.

В комнату вошел Филипп, Софи сразу изменилась в лице, она пыталась показать своё презрение к этому человеку, ненависть, злость, сквозь зубы разговаривая с ним.

– Возьми воды, ты ведь просила, – сел на край кровати, Филипп протянул стакан Софи.

– Я лучше от жажды умру, чем возьму что-либо из твоих рук, может сразу яда принесёшь, чтобы не мучилась я?

– Прекрати и пей! Ты ведешь себя как несносный ребенок.

– Нет.

– Значит умирай от жажды! – на глазах у Софи Филипп выпил всю воду, и перевернув стакан, показав, что он пуст, поставил на тумбочку, рядом с кроватью и вышел из комнаты. Через пару минут он вернулся с букетом лаванды и апельсинами. – Тебе нужно побольше витаминов.

– Мама, Аннетта, мне воды в этом доме принесут?

– Можешь не стараться, ты не дозовешься их, мадам и Аннетта ушли к мадам Дюран.

– Прекрасно, оставили меня одну, просто прекрасно, хоть статью на разворот «Семейные ценности четы Бастьен: бросили больную дочь!»

– Ага, на голову больную, причём, к несчастью, на всю.

– Да, больную. Что прости ты сейчас сказал? Думай с кем и как ты разговариваешь! Приехал и тебе всё позволено? А вот и нет!

– Как же ты надоела мне!

– Раз надоела – уходи, чего сидишь?!

– Прости меня!

– Да сколько можно извинятся передо мной, в этот раз–то за что? А, знаю.

Не дав договорить, Филипп поцеловал Софи, его руки всё крепче обнимали и прижимали её, она отбивалась от него, будто пыталась вырваться из лап хищника, а тот, заполучив желаемую добычу, не собирался сдаваться. Когда попытки были тщетны, осознав всё происходящее, что сопротивление бесполезно, Софи поддалась чувствам, которые как пожар, вспыхнули в ней, сплетение губ, сплетение судеб, они обо осознавали, что попытки уйти друг от друга, оторваться, не увенчались успехом, страсть, любовь, всё сплелось воедино, они снова стали единым целым, их сердца бились как одно.

– Я люблю тебя, больше не хочу терять тебя, слышишь! – Шептал Филипп, продолжая целовать Софи в щеку.

Филипп обнял Софи, объятие было крепким, будто он боялся, что она передумает или убежит – Я люблю тебя, Софи.

Софи оттолкнула Филиппа.

– Перестань, что ты делаешь? Что я делаю? Ты мне портишь жизнь, понимаешь?! Портишь. Я прекрасно жила без тебя. У меня всё прекрасно. Ты женат, а сейчас ты сидишь у меня в комнате и говоришь, что любишь? Ты – больной? Вспомни, что ты мне сказал: «Мы выросли, Софи, нужно идти дальше». Вот именно, надо двигаться дальше. Я больше не могу так.

– Ты ведь не любишь Кристиана, я вижу это.

– Не всегда то, что мы видим – правда! Уходи!

Филипп быстро покинул дом Бастьен, через несколько минут раздался стук в дверь, Софи, думая, что вновь вернулся Филипп, приготовилась накричать, но открыв дверь увидела Кристиана.

– Привет, – в руках у него был небольшой букет лаванды. – Извини, я знаю, что должен был тебе рассказать про поездку, но, если честно, я не хотел с тобой даже видеться, но пока я был в Вашингтоне, я понял, что мне плевать, даже если ты захочешь вернуться к Филиппу, мы будем с тобой всегда, будем друзьями, мы и так друзья. Да, я тебя люблю, ничего здесь я изменить, к несчастью моему, не могу. Поэтому решать тебе, Софи.

– Я так рада, что это ты! – Софи бросилась к нему на шею и начала целовать. Кристиан отстранился от неё, посмотрел трезвыми глазами, но чары, которыми пленила Софи, завладели им. Их губы сплелись воедино, жар, который пылал в его сердце, казалось вырвется наружу. Несколько минут длились, казалось, вечно.

– Не отпускай меня, слышишь?

– Слышу. Я так соскучился по тебе.

Они сидели на кровати и разговаривали обо всем, чем можно, Крис рассказал о поездке, а потом они просто молчали и лежали, глядя в потолок, больше ничего не нужно было. Спустя час, Элизабетт и Аннетта вернулись домой.

– Мам, как-то тихо дома, может они убили друг друга?

– Прекрати, наверно они поругались, и Филипп ушел.

– У Софи столько гордыни, что она не переступит через себя, даже если будет осознавать, что потеряет его. Почему у них