Саундтрек к главе: Maneskin – I wanna be your slave

К сожалению, Вера поехала в машине с этим мужиком, и я встречаю ее уже на кладбище. Она бросает в мою сторону настороженные взгляды, я же смотрю прямо на нее, не отворачиваясь. Мужик, как я уже понял, тот самый, с которым она встречается, хмуро смотрит то на меня, то на Веру. Хочется треснуть его за то, что вообще смеет бросать на нее такие взгляды – жадные, собственнические. Это моя прерогатива. Все, что позволено ему, – это любоваться моим Ангелом на расстоянии и кусать себе локти, что эта женщина принадлежит не ему. Инстинкты вопят: «Моя»! Схватить и утащить ее в свою пещеру!

Я не подхожу близко к могиле. Было бы слишком иронично провожать в последний путь того, кого я, возможно, на него подтолкнул. Вера не плачет, даже не кривится. Ее лицо спокойно, но она то и дело мечет в меня полный тревоги взгляд. Не беспокойся, мой Ангел, я буду нежным. Потом. Сначала я хочу брать тебя так яростно и сильно, насколько у меня хватит сил. А брать я буду. Причем даже с согласия Веры. Я же вижу, как она рассматривает меня. Да, с опаской, но не без интереса.

Когда покойника уже начинают засыпать землей, Вера одна из первых разворачивается и с решительным выражением лица твердым шагом направляется ко мне. Ух, красивая, даже когда злится. Или особенно когда злится. Взгляд пылает, грудь быстро вздымается, и я не могу перестать смотреть на нее. Единственное, что портит картину – гневно поджатые губы. Ну ничего, мы и с этим поработаем.

Ангел останавливается в паре шагов от меня, испепеляя своим жгучим взглядом.

– Зачем ты приехал?

– Чтобы увидеть тебя, – спокойно отвечаю я.

– Увидел? – ее голос звенит от напряжения, и это мне тоже нравится. Потому что вот такая – боевая – Вера еще привлекательнее, еще сексуальнее. – Можешь уезжать.

Мои брови невольно съезжают к переносице, я делаю шаг к Вере и бережно, но крепко беру за локоть. В ноздри вторгается ее запах, наклоняюсь, чтобы наши лица оказались ближе.

– Вера, тебе позволено многое. Больше, чем остальным. Но диктовать, где мне быть, не позволено никому, даже тебе, мой Ангел.

– Я больше не твой Ангел. Пусти, Тимур.

Она пытается вырвать локоть из моей хватки, но я твердо удерживаю его.

– Прокатимся? – киваю на выход из кладбища.

– Я никуда с тобой не поеду.

– Надо поехать, Вера, – тихо парирую я.

– Вы же слышали: она никуда не поедет, – раздается голос за спиной Веры, и я слегка наклоняю голову, чтобы посмотреть на смельчака. Ну да, тот самый мужик. Перевожу взгляд на Веру.

– Ангел, а кто это тут у нас?

– Мой мужчина, – отвечает она, гордо задрав подбородок.

Я сжимаю и немного выпячиваю губы, как будто изображаю тяжелый мыслительный процесс. Снова склоняю голову и смотрю прямо в глаза отважному рыцарю. И опять возвращаю взгляд к Вере. Она уже не дергается, но все тело напряжено.

– Мужчина, значит? А я тогда кто?

– Ты… ты, Тимур, прошлое.

– Неправильный ответ, мой Ангел. Я – будущее, а прошлое – это он. – Наклоняюсь к ней еще ближе так, что наши губы буквально в паре сантиметров, и шепчу: – Так что, прокатимся?

Я знаю, что мой тон угрожающий, но уверен, Вера в курсе, что эта угроза направлена не на нее. Слишком выразительны были мои жесты и слова.

– Верочка, – зовет ее мужик.

– Она не Верочка, – цежу сквозь зубы. – Она – Ангел. Мой Порочный Ангел, – последние слова произношу совсем тихо, только для ее ушей.

– Прокатимся, – раздраженно бросает она, и на моем лице растягивается довольная улыбка.

– Умница.

– Дай мне минуту, нужно поговорить с Геной.

– С этим? – спрашиваю, кивнув ей за спину.

– Да.

– Минута, – отвечаю я и делаю пару шагов назад.

Стою и сверлю ее взглядом как коршун, морально нависаю, не давая путей отступления. Она о чем-то тихо разговаривает с этим самым Геной, а он периодически хмуро смотрит на меня. Да, мужик, смирись, крокодилы ангелам не пара. Совесть противным голосом напоминает, что бесы тоже не очень подходят, но я уже принял решение, а потому душу этот голос, пока он не затихает. Вера гладит Гену по руке, что-то успокаивающе нашептывая, и у меня лопается терпение.

– Поехали, – рявкаю, увлекая Веру за локоть.

– Тимур, пусти, – цедит Вера сквозь зубы, пытаясь отстраниться, но я притягиваю ее еще ближе.

– Обязательно отпущу, но не сейчас. Или нет, не отпущу. Кем тебе приходится этот Гена?

– Я уже ответила на этот вопрос.

– Ты неправильно ответила, поэтому уточняю.

Вера недовольно поджимает губы и оставляет мои слова без комментариев. А потом мы садимся на заднее сиденье моего автомобиля.

– Богдан, домой, – отдаю приказ, и машина тут же отъезжает от кладбища.

Вера смотрит в окно, скрестив руки на груди. Моему Ангелу явно не нравится такой расклад, так что придется действовать немного мягче. Я вижу, что она уже возвела между нами высокую толстую стену. Всю дорогу мы молчим. Столько всего я собирался сказать ей, а сейчас даже не знаю, с чего начать. В голове какая-то мешанина из мыслей и чувств, так что я предпочитаю помалкивать. Дважды звонит Миша, то ли пробить обстановку, то ли на самом деле отчитаться об объекте строительства. Я терпеливо выслушиваю его и призываю весь свой здравый рассудок собраться и не забивать на бизнес. Наконец мы минуем ворота, проезжаем недолгий путь до дома и останавливаемся у крыльца. Кивнув Богдану оставаться на месте, выхожу, застегивая пуговицу на пиджаке, затем обхожу машину и открываю дверь Вере. Она все это время терпеливо ждет в машине, и я не могу назвать точную причину. Возможно, она помнит, что в прошлом я сам любил открывать ей двери и подавать руку, или просто не горит желанием выходить. Но все же Вера покорно вкладывает свою изящную ладошку в мою и грациозно выскальзывает из автомобиля. Однако не успевает и шагу ступить, как я срываю с ее головы черную повязку.

– Тимур, – шипит она возмущенно.

– Ты не в трауре, Ангел, нечего устраивать показательные выступления. В этом доме тебе не нужно быть лицемеркой и притворяться той, кем ты не являешься.