Шрифт:
Закладка:
Но я это сделала.
Я преступница.
А если бы не сделала – он бы ни меня, ни моего ребенка не пожалел.
Пошатываясь, двинулась вдоль недостроенного дома.
Шла и шла в темноте, проваливаясь в скрипучие сугробы и прижимая к животу сумочку. Нужно убрать пистолет, нельзя его нести вот так просто, в руке. Нужно скорую вызвать. Или полицию.
Увидела себя в наручниках, а рядом полицейского с дубинкой, представила, как он замахивается и бьет меня по спине.
Шмыгнула носом и свернула в проулок. За ним в другой. За ним на слабо освещенную улочку, тут церковь неподалеку.
Почему я не зашла в церковь? Где моя машина?
Что теперь будет с Ларисой, кто о ней позаботится, когда приедет полиция?
Сапоги вымокли, стали пудовыми. Шаг, еще шаг, машинально передвигала ноги и шла на свет, к воротам и огням фонарей, к шуму машин, к цивилизации.
Я живу в салоне отца. Езжу на его джипе. Моя сестра в коме. А я беременна от человека, которого любила.
И которого больше нет.
Посмотрела на свои руки, на зажатый в пальцах пистолет.
Я хотела только отомстить за папу, и чтобы меня в покое оставили, и когда Лара попала в больницу – я готова была вернуть деньги. Но в том чемоданчике – там еще и папина доля, я взяла оттуда наше, чтобы платить за клинику для сестры. Остальное не тронула, на себя почти ничего не тратила, я бы всё им отдала, всё.
А теперь не отдам.
Ведь тогда нас с сестрой в живых не оставят.
А я должна позаботиться о нас.
Подошла к церкви и рухнула на ступеньки широкого крыльца. Выронила пистолет, и металл глухо стукнул у меня под ногами.
Подула на ледяные пальцы. От холодного ветра глаза слезятся, в лицо охапками снежинки летят, изо рта вырывается пар.
Машина вон там, у ограды, еще несколько метров, мне бы подняться, дойти, там включу печку…мне нельзя сидеть на ступеньках.
— Алина Руслановна, – послышался сбоку негромкий мужской голос. — Вам помочь?
Не успела вникнуть в смысл вопроса, тело отреагировало само. Резко наклонилась, схватила пистолет и привычно сжала в руке, развернулась и прицелилась в темноту.
— Спокойно, спокойно, не надо стрелять, – черная тень скользнула в полосу света, мужчина поднял руки, показывая, что безоружен. — Я с добром.
— С добром? – переспросила и рассмеялась. Эхо разлетелось по улице, и в ушах зашумело, я сижу на крылечке у церкви, с папиной коллекционной пушкой, из которой полчаса назад человека застрелила.
И смеюсь.
Это в голове не укладывается, меня всю трясет.
— Алина, опусти пистолет, – мужчина подошел ближе. Повторил. — Спокойно. Свои.
До дрожи захотелось, чтобы это оказалось правдой. Чтобы у меня в жизни были “свои”, помимо сестры, прикованной к больничной кровати. Кто-то, способный помочь, решить за меня все проблемы.
И такой мужчина был. Но я сама его погубила.
Глаза закололо от слез.
— Я Марат, – представился незнакомец.
— Не подходи ко мне или я выстрелю, – соскочила со ступенек и попятилась к машине, сощурилась на фигуру передо мной и напрягла память – это лицо, вытянутое, смуглое, с фигурной бородкой – оно мне смутно знакомо.
Это кто-то из папиных людей.
— Верю, – Марат усмехнулся. — Но не стоит этого делать. Я не советую.
— Мне плевать на твои советы.
— Я предлагаю защиту, Алина.
— Не нужна мне твоя защита, – назад, быстрее и быстрее, меня словно ветром отбросило, налетела на папин джип и остановилась.
И тут же, совсем рядом, крякнула полицейская сигнализация.
Вздрогнула.
Освещенный пятачок у ворот, вперед дорога. Неподалеку машина с мигалками, оттуда выбираются два грузных полицейский.
Патруль.
Опустила пистолет.
И с этим движением меня будто покинули силы, я до костей продрогла, и в мыслях каша, не знаю, что будет со мной завтра.
Что будет с моим малышом.
Обреченно проследила взглядом за стражами порядка – мужчины прогулочным шагом двинулись к нам.
Остановились рядом. Что-то спросили, кажется, я видела лишь, как они уставились на папину пушку на номера джипа и настороженно отступили, видела, как руки нырнули под куртку, к оружию…
— Это Алина Коваль, – сказал Марат и ладонью расслабленно оперся на багажник авто. — Разрешение на оружие есть, смотреть будете?
Он достал из нагрудного кармана какую-то бумажку.
Меня ни о чем не спросили. Молча наблюдала, как Марат болтает с полицейскими, как те натянуто улыбаются, и опасливо косятся на меня, будто ждут, что я вот-вот пальбу здесь устрою.
Они попрощались. Вразвалочку потопали обратно к машине.
Марат обернулся ко мне.
— Как всё просто, да? – сказал он с улыбкой. — Чудодейственная фамилия – Коваль. Решает любые проблемы.
— Чего тебе от меня нужно? – спросила хрипло и закашлялась. Вдруг в жар бросило, потрогала лоб и покачнулась, схватилась за ручку двери.
— Давай сядем, погреемся, – засуетился Марат и отобрал у меня сумочку. Нашел ключи, разблокировал замок. — Я за руль…
Не дослушав, открыла дверь и села в водительское кресло.
Папа никому не разрешал садиться за руль его машины.
Посмотрела, как Марат обходит джип и забирается в салон, усаживается рядом со мной. Из печки подул горячий воздух, приложила варежку к носу и повернулась на Марата.
— Я знаю, что ты сделала час назад в недостроенном районе, – сказал он и откинулся в кресле. Помолчав, добавил. — И что за тобой следят люди Демьяна.
Сглотнула.
Демьяна?
Сердце сжалось, память нахлынула, придавила к сиденью.
— Поговаривают, что с Демьяном расправился Волынов, – Марат хмыкнул. — Но я…– он выдержал паузу. — Я думаю на тебя.
Не ответила.
И он продолжил. Медленно, с расстановкой, покручивая на пальце кольцо.
— Не так-то просто занять место Коваля. Он мало кого посвящал в свои дела. Ближе всех к Руслану был Демьян. И дочери. И я предлагаю. Попробовать тебе, Алина, войти в бизнес. Не торопись отказываться, – Марат почесал бороду указательным пальцем, повернулся и в упор посмотрел на меня. — У тебя волшебная фамилия, – повторил он. — Коваль знал, что, если его грохнут – дочерей тоже не пощадят. И подстраховался. Все его связи завязаны на фамилии. Все активы. С нами отказываются вести дела. Работа простаивает, Алина. Младшая Коваль в коме, у нас
