ни о чем не думая и ничего не видя, почти бегом пошла прочь, желая только одного: отыскать какое-нибудь славное местечко, где можно было бы хорошо поесть. Все остальное было сейчас неважно.

Она забежала в первую попавшуюся кондитерскую, которая уже закрывалась, и проглотила две булочки с изюмом прежде, чем успела взять сдачу. Свежий кренделек с орехами и шоколад успокоили Адель, она смогла пойти по улице уже более медленно и, наконец, раздумала посещать сегодня вечером какие-либо кафе или бистро, потому что в дешевых заведениях в такой час собирается самая скверная публика. Грызя шоколад, она перешла мост Шанж, прошла мимо церкви Сен-Жермен-де-Пре и только теперь, приблизившись к «Французскому двору», смогла задуматься над тем, что произошло.

Первым делом, конечно, она испытала истинное наслаждение: Адель и забыла уже, когда ела шоколад. У нее оставалось еще около пятнадцати франков, а в воображении так и возникали мысли о самых вкусных вещах - сыре, отбивных, жареных индейках, тортах со взбитыми сливками. Она видела, что ее соображения были правильны: как только ей удалось утолить первый голод, прошла и тошнота, а если бы в ее распоряжении всегда было что-то вкусное, то она вообще не испытывала бы никаких неудобств от беременности. Но остаток денег, полученных от префекта парижской полиции, она решила сохранить для покупки новой шляпки. И, наконец, мысли Адель вернулись к Жиске.

«Если честно, - решила она, - то он первый, кто отнесся ко мне по-человечески. Ни к чему даже задумываться, каковы были его соображения. Просто он выручил меня и дал денег. Он, значит, понимает, что у меня их может быть не так много. Он не может быть уверен, что я приду, но он не пожалел двадцать франков, стало быть, он не скряга. Кроме того, он, как видно, очень влиятельный человек».

Помимо того, что Жиске сам по себе вызвал у Адель симпатию, ее мысли остановились именно на этом его качестве: он влиятелен. Если поразмыслить, то можно даже считать, что вечер оказался удачным: она ведь и мечтать не смела, что заведет знакомство с самим префектом парижской полиции и получит от него приглашение. Вот она, его визитная карточка, у нее в руке. Адель невольно улыбнулась, прочитав адрес: «Улица Сент-Оноре» - это был квартал, где жили аристократы и банкиры. О, разумеется, она понимала, как мало значит в глазах Жиске. Она знала, что он смотрит на нее как на самую обыкновенную девушку с улицы и ожидает только банальной интрижки. Но все равно она была рада этой встрече. Кроме того, его слова: «Не может быть, чтобы столь привлекательная девушка не нашла себе лучшего занятия», заставили Адель с новой силой начать раздумывать над прошлым и будущим.

Вернувшись в свою мансарду и раздеваясь, она, окрыленная результатом этого вечера, начавшегося поначалу плачевно, спросила себя: «Может ли быть так, чтобы за те полгода, что я жила у матери, среди моих знакомых не было ни одного, кто готов был бы потратить на меня деньги?». Если об Анатоле она не хотела думать, то других вполне можно было принять во внимание. Сбросив чулки, она упала на кровать и с силой сжала виски руками, заставляя себя вспоминать. Каждого, по отдельности. Размышляла над словами, сказанными ей когда-то. Она уже было отчаялась что-либо придумать и стала утешать себя тем, что впереди у нее - целая неделя для раздумий, но тут ее осенило: Лакруа!

Она села на постели. Кровь прихлынула к щекам Адель. Теперь она вспомнила тот день в Нейи, куда они ездили с Эдуардом. Ресторан «Приют рыбака» и его хозяин, Марк Лакруа. Теперь Адель в истинном свете видела разговор, который он с ней завел. «Вы, мадемуазель Эрио, мне очень нравитесь и в случае необходимости всегда можете обратиться ко мне - буду рад оказать вам любые услуги»…

Улыбка скользнула по красивым губам Адель. Как же глупа, наивна она была, когда не понимала ни слова из того, что он говорил! У нее не было ни глаз тогда, ни мозгов - иначе она заметила бы и досаду Лакруа, и его зависть к Эдуарду, и его откровенно плотоядные взгляды, которые он на нее бросал. Адель снова усмехнулась, скидывая нижнюю юбку. Снова и снова она убеждалась, что между ею прежней и теперешней пролегла целая пропасть.

Она не жалела об этом, нет. Больше всего на свете она не хотела быть несмышленой дурочкой. Как, должно быть, забавлялся Эдуард этой ее влюбленностью и наивностью! Как много поводов она ему давала для улыбок, как уступчива и доверчива была! Ах, Боже мой! Адель с силой ударила кулаком по подушке и с затаенной ненавистью в который раз подумала: «Господин граф де Монтрей еще убедится, что ошибался. И еще пожалеет, что я перестала быть такой, какой была».

А Лакруа - это было как раз то, что надо. Адель попыталась трезво взвесить его достоинства и недостатки. Он богат - это хорошо. У него есть семья - стало быть, он будет бояться, что связь откроется. Скверно то, что он, вероятно, испытывает к ней чересчур большое вожделение и от него не будет покоя. Он, чего доброго, будет требовать больше, чем платит. А ублажать Лакруа в полную силу у нее не было ни малейшего желания, потому что, несмотря на то, что он владеет рестораном, этот человек казался ей самым ничтожным из того, чего она хотела, а теперь, после знакомства с Жиске, - и подавно.

И, сразу же забывая о Лакруа, она доела шоколад, умылась, легла, накрывшись до подбородка жалким одеялом - ночи в октябре становились прохладны - и уснула так хорошо и крепко, как не спала уже десять последних недель.

4

В Нейи она отправилась в среду поездом. Она выяснила, что это гораздо дешевле, чем ездить в дилижансе, и стоит всего сорок су. Но, честно говоря, если бы Адель не была так стеснена в средствах, она бы предпочла что угодно, только не железную дорогу. Этот пыхтящий паровик на колесах заставлял ее вспоминать, как была она поражена тогда, в первый раз, когда ее сопровождал Эдуард. Казалось, прошло уже сто лет. Странно, но она не чувствовала себя юной; внешне в ней все осталось, как обычно, - улыбка, глаза, взгляд, но внутренне она словно оледенела. Выйдя из поезда, Адель намеренно пошла иной дорогой, не той, где ходила с Эдуардом; по пути она немного повеселела, в который