— Спокойной ночи, Саманта, и сладких снов. Мы скоро снова поговорим.

С этим озадачивающим заявлением он вышел из моей комнаты и закрыл за собой дверь, не обращая внимания на тихий, невольный хнык протеста, который вырвался из моего рта, если он вообще услышал его из-за звука дождя, который теперь лился, стуча об окна.

Основываясь на твердости его члена, интенсивности его поцелуев и хрипоте его голоса, когда он говорил, я точно знала, что Рид тоже хотел обострить нашу близость, поэтому не могла понять, почему он так резко вышел из комнаты. Я не могла понять, почему он ушел вообще, если на то пошло. Кроме того факта, что я специально сказала ему уйти, предполагаю. Но это было до того, как он поцеловал меня, отправив меня в рай.

Я также предположила, что, возможно, он еще не был уверен, стоит ли нам снова спать вместе, что, должна признать, было достаточно справедливо. И теперь, когда вспомнила наш спор, и, в частности, некоторые вещи, которые он мне сказал, моя гордость не позволила бы мне выбежать в холл и в его комнату, чтобы спросить его, может ли он быстро подумать и решить, стоит ли нам снова спать вместе или нет.

Час или два спустя я заснула, обнимая подушку, желая, чтобы это было тело Рида. Я чувствовала себя раздраженной, что я делаю это, учитывая наш спор и тот факт, что я все еще была более чем немного возбуждена. Тем не менее в то же время, чувствовала себя бессильной, чтобы сопротивляться тому, что я делала. Моё желание заснуть, по крайней мере, делая вид, что он рядом со мной, желая, чтобы подушка, с которой я свернулась, была на самом деле им, была слишком сильной.

Я просыпалась несколько раз в течение ночи после сна о нем. Я мечтала о нас, на самом деле, и конкретно, о нас двоих голых, с нашими телами, переплетенными в самых интимных объятиях. Каждый раз, когда просыпалась, я спорила о том, чтобы пойти в его комнату, чтобы посмотреть, может ли он тоже проснуться, но каждый раз в конечном итоге решала этого не делать. В отличие от меня, Рид в тот день не вздремнул семнадцать раз, и я знала, что он должен быть очень уставшим от борьбы с порожденными медведями тем утром, а затем работал весь день и до вечера, чтобы организовать ночные патрули. Я была уверена, что ему нужен глубокий, непрерывный отдых. Я просто хотела, заснуть, чтобы через забвение сна могла перестать думать о его лице, теле и его прикосновениях.

На следующий день, когда Рид патрулировал окраины города со своими людьми, я прогулялась по городу, оставив машину дома, потому что почувствовала необходимость немного размяться. Тем не менее как только я добралась до города, пожалела, что пошла пешком, потому что вскоре смутилась из-за разных людей, желающих поговорить со мной о том, как я борюсь против порожденных. Несколько человек, сидящих возле ресторана, даже поблагодарили меня за «служение обществу», как сказал один из них.

Немного дальше по дороге, молодая женщина стояла на тротуаре под солнцем, поливая в высоком ящике ярко-розовые петуньи перед бутиком одежды. Когда она увидела, что я направляюсь к ней, то опустошила последнюю воду в своей крошечной серебряной лейке, а затем взглянула на меня с ярким, открытым выражением, которое выглядело так, как будто оно, по крайней мере, хотело стать улыбкой.

— Ты Саманта, верно?

Когда я ответила утвердительно, она протянула мне руку, чтобы пожать усмехаясь.

— Я хотела сказать, что то, что ты сделала вчера потрясающе. Меня всегда раздражало, что только мужчины защищают наш город… но теперь, никто не может сказать, что только мужчины.

Я начала чувствовать себя местной знаменитостью.

Когда вошла в кафе и увидела Полли, которая вытирала столы перед входом, я встретила ее с улыбкой.

— Ну, у меня была какая-то странная, но не совсем неприятная прогулка по городу.

Она улыбнулась в ответ, подняв медовые светлые брови.

— Ах, так ты решила принять свой новый статус феминистской иконы города?

— Мой статус в качестве… чего?

Полли засмеялась.

— Лучше привыкни, потому что больше, чем несколько женщин думают о тебе, как о Жанне д'Арк Сомерсета.

Хотя эта идея показалась мне абсолютно абсурдной, и сказала Полли об этом, в глубине души я чувствовала себя немного довольной.

С необычной жизнерадостью, я помогла ей закончить уборку столов, затем мы сели за небольшим столиком кафе в задней части магазина на поздний обед из бутербродов, фруктов и черничных кексов, которые Полли сделала всего за несколько часов до утреннего ажиотажа.

Накануне вечером я написала ей короткое сообщение, но не смогла рассказать все подробности обо всем, что произошло с Ридом, поэтому сделала это теперь, рассказав ей, как все закончилось, от начала до конца, когда Рид покинул мою комнату и оставил меня, желающую большего.

Как только она задала мне несколько вопросов, на которые я ответила, Полли откинулась на спинку стула, нахмурив брови, держа обеими руками кружку чая.

— Итак… несмотря на то, что он в конце концов не закончил это, ты чувствуешь, что Рид, наконец, готов дать шанс вашим отношениям?

Я сказала, что только бог знает правду, о которой не имела понятия.

— Я чувствую, что у нас был какой-то прорыв, хотя… так что, несмотря на все, что произошло вчера утром с порожденными, я совсем не сожалею, что сделала то, что сделала. На самом деле, я бы сделала это снова и снова, и я хочу этого, особенно если это приблизит меня к Риду. Теперь мне просто нужно убедить его позволить мне снова использовать мои навыки метания ножей против порожденных медведей, и я думаю, что мне понадобится его благословение в следующий раз, потому что что-то заставляет меня думать, что он собирается запереть меня в доме так или иначе.

— Что ж, больше практики, чтобы ты могла повысить выносливость, может помочь тебе отстаивать свое дело.

Я сказала ей, что определенно согласна.

— Фактически, я собираюсь начать свою практику сегодня, и собираюсь заняться на полном серьезе. Я собираюсь практиковать бросание ножей в цель хотя бы час или два, или пока не пройдет сильная волна утренней тошноты.

На самом деле, не испытывая утренней тошноты или головокружения во второй половине дня, я закончила тренировку в течение трех часов прямо на обширном лесистом заднем дворе, чаще всего, поражая, мою цель на пробке.