— Ну спасибо, приласкал, — спокойно сказал Эн Ди, — Кажется, мне уже хочется убить тебя, Дэви.

— Ага. Ждал, когда я напьюсь как следует? Сейчас из меня противник, как… — Дэв обвел взглядом апартаменты, — Да вот как из Рикушки, извини. Ну чуть-чуть получше.

— Я уже совсем не понимаю, — воскликнул юноша, — Вы меня простите, но нельзя же так — сами пригласили, а сами все время о чем-то своем, своем, своем… Я лучше по дворцу тогда похожу, хоть посмотрю его, что ли? Вы то смеетесь, то злитесь, а я как не понимал, так и не понимаю ни фига!

— Да что тут понимать-то, — примирительно сказал Дэвид, — Наливай да пей! А дворец — чего ж, смотри, не жалко.

— Дипломат, — сказал Эн Ди, — Маккьявель. Ну чего, моя маленькая, устала? Может, тогда посидишь с нами? Отдохни, выпей вина, волшебница.

Женщина под его халатом молча покачала головой. Рик поднялся, поправил поясные карманы и вышел в высокие, в два человеческих роста, двери.

19

Рик долго бродил по дворцу, рассматривая то прекрасные, то омерзительные, то непередаваемо чужие вещи. Он прикасался к древним маскам из Долины Масок, он слушал поющие пейзажи гениального Мойше Рубинштейна с планеты Маоду, он притрагивался к подлинникам Хокусая, Тициана, Сяо-Лю, Серова, смотрел на оживающие песчаные фрески Рам-Пахи, на голограммы Джимми Никсона, на плакаты Кемпбелла, на иллюзорные действа, на собрания древних скульптур из первобытных миров, не зная — в каком мире их создали, как звали этих гениев, но чувствуя, как проникает в него это все, пока не устал от изысканного изящества бесконечных коллекций редкостей, с продуманной небрежностью расположенных в этих комнатах. Толкнув очередную дверь, он увидел рябящие от прекрасных женских лиц разных рас стены. Только лица — со всеми возможными выражениями смотрели с маленьких, выполненных в одной манере миниатюр.

— Здесь слишком много красоты, — вырвалось у него, — Так нехорошо, неправильно.

— Тогда уйди отсюда! — сказали лица хором прекрасных голосов.

Выходя, он неожиданно увидел среди миниатюр и лицо Наташи, искаженное жестокостью и наслаждением. Юноша поторопился уйти. За дверьми тянулся длинный коридор. Отделка стен стала попроще, запахло машинами. Музей красоты продолжался, но дальше хранились шедевры техники. Слева протянулась застекленная галерея, с нее Рик Хаш увидел изнутри огромный ангар, на паркете которого стояли разнообразные машины, ласкающие глаз совершенством форм. Он словно доброго друга в незнакомом месте приветствовал поднятой рукой обтекаемый рыбообразный корпус «Молнии», захотел найти дорогу вниз, чтобы побродить среди волнующих сердце механизмов, но тут его окликнули. Рик, повернувшись, увидел давешнего сухопарого человека, быстро семенящего к нему:

— Барон Рик Хаш дир Шангу-Дуум, вас просят в Комнату Размышлений.

— А, очень хорошо, — с сожалением сказал Рик, оглядываясь на «Молнию», — Сударь, а как вас зовут?

— Джеймс Вильгельм Стюарт, — слегка поклонился на ходу человек, — Я главный церемониймейстер и мажордом Хозяина. Прошу, вам — сюда, кавалер, — и открыл дверь, громко сообщив его имя и титул.

Демоны опять спорили, но вполголоса. У стола под тягучую музыку танцевали прекрасные девушки, окружая кресла демонов и почти касаясь их. Рик немедленно оказался в окружении точеных рук, плеч, бедер, в радуге горящих разноцветными радугами самоцветов, которых на девушках было гораздо больше, чем ткани. Он помахал рукой, отмахиваясь от них:

— Уф, уж слишком много тут всего этакого! А выпил бы я нашего под кофеек!

— Не будет тебе бразелонского, пока не совратишь Натали, — рассмеялся Эн Ди, — А кофеек — это да.

— Ее совращать — только портить. Смотри, как бы она Рикушку не совратила, — фыркнул Дэвид, почесывая под озорно накренивающимся венком.

Девушки возле Рика, чуть отодвинувшиеся после его движения, продолжали плавное течение рук, животов и прочих частей тела. От одной из них слегка начало припахивать желанием. На столе возле руки юноши возникла чашечка с дымящимся напитком. Рик задумчиво сделал глоток, чувствуя, как приятное наркотическое тепло распространяется по телу, рассеянно огладил тугое, шелковистое теплое бедро танцовщицы, на миг прильнувшей к нему, не сбиваясь с ритма движений.

— Идет, — сказал Эн Ди, — Оставим экзотику Востока?

— Пусть передохнут, — махнул рукой Дэвид, — Если он сделает Наташку, то возможно, я дам им побаловаться, — щелкнул пальцами. Девушки вместе с музыкой исчезли. Приподнявшись на локоть, критически оглядел стол. Схватился за голову и неожиданно глухо застонал.

— Ты чего? — покосился на него Эн Ди. Дэв с кряхтением поднялся на ноги, подбоченился:

— А я, может, уже дошел до кондиции. А может, меня уже понесло? А я имею право! Гейш, славяне!

Мгновенно оказался в красной рубахе и просторных штанах. Заревел:

— Однова живем! Балалайку мне! И сибирских пельменей! Бочку пельменей хочу!!!

— Понесло пизду по кочкам, — прокомментировал Эн Ди, — Нагрузился, вельбот проклятый.

— Такого, Рикушка, у вас нет, — сказал Дэвид, доставая из воздуха огромную лакированную расписную ложку, — Сибирь-то вроде как есть, да без пельмешек. Нехорошо это. Неправильно, вот!

Перед демоном с гулом возникла средних размеров деревянная бочка, откуда очень вкусно пахло.

— Я только пробу сниму, — сообщил Дэвид и зачерпнул сколько мог. Попробовал. Кивнул.

Двери в два человеческих роста открылись.

— Ее Превосходительство Глава тайной полиции!

Рик Хаш почувствовал, как его сердце сбилось с ритма и замолотило вдвое быстрее.

— Ну вот и наш Наташоночек, — задушевно воскликнул Дэв, — А мы тут перекусить собрались, тебя ждем!

— Следовательно, солнышко, ты выходишь из очередного запоя? — прищурилась, приближаясь к столу, Наташа, — Воистину отрадная новость. А я уж подумала, что вы нашли себе нового собутыльника.

— Хорошие собутыльники, — сказал Дэв обиженно, — на дороге не валяются, вот!

— А он — валялся? — ехидно кивнула Наташа, — Барашка не рассчитал дозу?

— Разберемся, товарищ Берия, — сказал Дэвид, привстал, — Маньки, кресло и плед!

— Здесь не так холодно, — заметила Наташа, — Без пледа, лапушка.

— Ты сердишься? — поинтересовался Дэвид. Наташа рассмеялась:

— Ну что ты, пупсик. Когда я на кого сердилась, Дэви? Ну посмотри на меня, разве я могу вообще сердиться?

— Сама беззащитность, — кивнул Дэв, — И погромы в твоем кабинете — происки жидов и масонской сволочи!

— Может быть, мы поговорим позже? — сказала Наташа, ласково улыбаясь Дэвиду. Возникло кресло.

— Правильно, — сказал Эн Ди, — Пельмени так пельмени. И нечего тут.

Провел рукой, в результате чего стол оказался накрыт заново — на скатерти некоторое количество бутылок, стаканчики гораздо миниатюрней старых, большие тарелки и прочее, что полагается. В тарелках возникли горки этих пельменей, Рик внимательно смотрел, как расправляется с этим угощением Дэвид. Наташа подчеркнуто не замечала юношу. Она села, взяла салфетку, лежащую у прибора, развернула и бросила на колени.

К ее прибору еле уловимо подполз наполненный