— Ох, и сука же ты, Наташка, — от всего сердца сказал он, — Ох и порченая.

— Порченая, — прошептала она, взглянув ему в лицо, и снова, улыбаясь, опустила взгляд ниже. Подняла платье, стащила через голову, бросила на лавку, — Ну идем, кобелек. Я тебя попарю, я уж ублажу. Я уж так обласкаю, что сам сюда бежать будешь из-под любой юбки. Да ведь тебе чистеньких не надо, — сказала она ему с тяжелой нежностью, — Да ведь тебе-то порченая и нужна.

— Я тебе нужна, — сказала она, заводя юношу в жаркую термокамеру, — А мне — ты. Один ты понял, что мне надо, одному тебе и дам. Ложись на верхнюю полку, Рик Долгожданный. Сейчас жарко станет.

«Куда жарче-то!» — подумал Рик, умощаясь на жестком дереве. Наташка что-то сделала, засвистело, зашкворчало, ударил в кожу пронзительный, яростный пар. Рик смотрел, как она выдвинула посудину с веником, потрясла, роняя горячие капли одуряющего травяного настоя. Крутанула веником над его спиной, так что Рик даже застонал и плотоядно смеясь, начала охаживать его спину:

— Ты у меня сейчас будешь свеженький, ты уж у меня будешь чистенький, я уж с тебя всю одурь сгоню, солнышко мое. Ненаглядный. Ты уж у меня блестеть станешь. А теперь терпи, привыкай.

Удары веника стали вдруг болезненными, юноша понял, что напрягся, и расслабился снова. Ему казалось, что свирепый, подстать норову хозяйки, жар и веник, с шелестом мелькающий у нее в руке, размягчают даже кости. Наташа ухала, поддавала пару и снова била, била, била его шелестящим веником спереди и сзади, сверху и снизу. Когда Рик решил, что вот-вот превратится в студень и начнет стекать по ступенькам вниз, она махнула рукой, — Ну каково? Теперь посиди пониже, посиди, попотей. А я и сама могу. Нравится на меня смотреть? Смотри, мне нравится, когда ты смотришь.

Рик перебрался пониже, откинулся в приятной истоме к дереву и смотрел, как веник мелькает в ее руке, как розовеет прекрасная ее кожа. Наконец, она отбросила измочаленные остатки и села напротив:

— Как себя чувствуешь, жеребчик?

Рик тихо вздохнул и сказал:

— Дома, кобылка. Кажется ты права. Разные у меня были — но ты особая.

— И не будет другой такой. И не ищи, — сказала Наташка. Во внезапном порыве щедрости сказала, — Если мало станет, или свежую девку захочешь — скажи. Сама приведу. Хоть сотню. Но — мне скажи.

— Что, тогда ревновать не станешь? — улыбнулся юноша. Она улыбнулась тоже:

— Честно? Стану. Но все равно легче будет, муженек мой невенчанный. Потому, что под присмотром.

Они посидели молча. Рик смотрел на нее — и с удивлением обнаружил, что сейчас он смотрит на ее тело, просто любуясь красотой, и ему почти не лезут в голову разные идеи насчет случки. Наталья стряхивала бисеринки пота, катящиеся по лицу. Потом плавно поднялась:

— Пошли, Рикушка. Окунемся в прохладу, грехи смоем. А потом можно и новые делать.

— Брр-р! Если это только «прохлада», то что тогда холод? — завопил он, вылетая из бассейна. Наталья, расслабленно лежа в ледяной воде, рассмеялась:

— Нерусь. Должно все тело заломить, тогда только в другой раз вылезай, рыбонька моя. Иначе толку мало. Вот смотри, как я вся раскраснелась. Теперь и вылезать пора. Не раньше. Видно, что ты у Эн Ди в обработке, бани не нюхал. А Дэвид парится уж куда сильней. Я знаю. Сколько раз его хлестала, когда он из запоя вылазил. Я ж ему как младшенькая сестра. Полотенце на полке шкафчика возле вешалки. Линда, слышишь, посудой уже греметь перестала? Значит, пора и нам.

Вышла стряхнула воду с волос, усмехнулась:

— Уже ревнуешь? Зря. Когда они с Эн Ди меня подцепили, я бы для Эн Ди ноги раздвинула. Хотела его. А Дэва — нет. Ну а Эн Ди таких как я не хочет. Так и осталась вроде их балованной сестренкой. Так что не ревнуй, не к чему. Потом из дома выгнали, жила-то с мальчишками вместе, я не стала обратно проситься. Дэв сюда и пристроил. Вот и вся моя история, Рикушка. Вытерся? Теперь будешь обновки примерять, — сказала она, убирая старую одежду юноши в шкаф:

— А это нам оставь.

Рассмеялась:

— Я ж сказала: второй раз увижу — шкуру сдеру! Вот и содрала. Линда! Неси!

— Сейчас! — послышался голос девушки, шелест и треск чего-то разрываемого, затем торопливые шаги.

В дверях бани появилась ухмыляющаяся Линда, несущая стопку вещей:

— Обожаю делать подарки!

— Ты подаешь, а я одеваю, — сказала Наташа, откладывая полотенце, — Номер один: плавки из флага Юулги. Гм, кажется, тесноваты. Растянутся, когда мы с Линдой за них возьмемся. Номер два, — провозгласила Наташа, когда плавки были водружены на свое место под смех девушек и нервное ерзанье Рика, непривычного к таким тесным вещам на мужском достоинстве, — номер два — майка с гордой и грозной возлюбленной Рика Хаша в полном блеске всех орудий! — провозгласила Наташа, прикладывая к своей точеной груди черную тонкую майку с прекрасным изображением атакующей «Молнии».

— О! — сладострастно застонал юноша, — я уже кончаю прямо во флаг Юулговаям! Наташа! Прошу, одень ее на себя!!!

— Ладно, мы все оденем такие, — сказала хохочущая Линда, — А потом поменяемся.

— И плавками — тоже? — заинтересовался Рик. Девушки прыснули:

— Рик, у нас разные размеры!

— Номер три, — когда и майку одели на него, загробным голосом объявила Наташа, — Носки. Черные, в знак нашей глубокой печали по предстоящей разлуке с тобой.

Линда душераздирающе застонала:

— О Рик Уходящий, на кого ты нас покидаешь!

— Да, — шмыгнул носом и Рик, — Я туда, а вы — здесь. Вы здесь, а я — туда…

— Номер четыре, — сказала Наташа, — Брюки кожаные из шкуры… А, неважно! Шкура прочная, отлично выделана и великолепно сшита, вот и все.

— Номер пять. Рубашка форменная лейтенанта Имперской тайной полиции со всей атрибутикой.

— Это чего такое: «атрибутика?» — заморгал юноша. Ему указали на эмблему и погон на правом плече.

— А у Дэва были на обоих? — удивился Рик. Линда прижала палец к губам:

— Ш-ш!

— Номер шесть — кобура под вышеупомянутый бластер для незаметного его ношения под полой.

— И, наконец, номер семь — куртка из той же шкуры какого-то толстокожего. С секретами, которые я покажу тебе попозже, — сказала Наташа, — Чего-то еще не хватает.

— Бластера, конечно, — сказал Рик. Девушки расхохотались. Наташа наклонилась перед ним и постучала по носку ноги:

— Босиком?

— Форменную обувь господина лейтенанта!

Линда протянула ей пару ботинок, которые Наташа собственноручно обула и прощупала: «подошли ли?» Мягкая черная кожа пришлась впору по ноге…

— Ну, что скажешь?

— Хмм…