– Как будто что?

– Как будто все это не ее вина. Это безумие, потому что я повторяю себе это, чтобы удержаться от желания выкинуть ее из дома, но я думаю, что это правда. Ей досталась эта паршивая жизнь, которая обрушивала на нее одну трудность за другой. И ей было некуда идти. Поэтому она пришла к тебе. У нее буквально не было выбора.

– А что тетя Мэри?

– Ты был прав в своих подозрениях. Никакой тети Мэри нет. Никого нет. – Эди снова подвинулась, чтобы смотреть прямо на него. – Никого, кроме тебя.

Он не отвел взгляд.

– Ну, не только я. У нее есть мы. – Мышца в основании челюсти пульсировала, что в результате начнет отдавать болью в шее. – Верно? У нее есть мы оба.

Эди потерла лоб кончиками пальцев.

– Мы есть у нее, пока не родится ребенок, но потом… – Она подняла плечи. – Я не знаю, Мак.

– Эди. – Мак сел и наклонился к ней, попытался взять за руку, но она не дала. – Эди, что это значит?

– Я не знаю, ясно? – Она встала и отошла от кровати. – Я не знаю, что имею в виду или чего хочу. – Она застонала, как будто ей больно выдавливать слова. – Просто я так зла на тебя. Я не хочу злиться – я ненавижу злиться на тебя – но это не проходит. Я не могу перестать думать о тебе и… – Ее голос дрогнул, и она замолчала. – Просто все так запутано, и я не знаю, что с этим делать.

Слезы защипали глаза, Мак встал с кровати и пошел к Эди, но она покачала головой, и он остановился.

– Я знаю, все запуталось. Но, Эди, мы справимся. Должны справиться. Без тебя я ничего не смогу. Ты мой мир. – На последнем слове его голос сорвался. – Я никогда не сделал бы тебе больно. Ты должна мне верить.

Ее глаза были красными, лицо ужасно уставшим.

– Но ты сделал. Каждый день, что ты хранил этот секрет, ты врал мне. Неважно, что мы не были вместе тем летом. Это все равно ложь. И это больно. – Они смотрели друг другу в глаза, стоя по разные стороны кровати. Наконец она вздохнула и взяла с кровати свою подушку. – Я не могу остаться здесь сегодня, – проговорила она голосом, лишенным всяких эмоций, и направилась к двери.

– Пожалуйста, не уходи.

Эди замерла в дверях, и все застыло, пока он ждал, что она повернется, но она не повернулась. В следующее мгновение она молча пошла к лестнице.

Глава 15

Мак

Лето 2000 года

Мак привык много работать, но не так. Работая летом в отцовской клинике, он всегда уставал к концу дня, но эта усталость была больше умственная, чем физическая. Даже дни на баскетбольной площадке в школе не сравнились бы с работой, которую он выполнял в марине восемь или девять часов в день, большую часть под палящим зноем.

Под конец каждого дня он обгорал – и неважно, сколько крема мазал на свою бледную кожу, – и был выжат, мышцы слабели от таскания холодильных ящиков, причаливания лодок, наполнения кулеров и мытья корпусов.

Самое безумное было то, как хорошо он себя чувствовал, несмотря на полный упадок сил. Он не предполагал, что физическое истощение может приносить облегчение. Вместо постоянного ощущения отцовского взгляда на себе ему приходилось остерегаться рыскающего взгляда Карлы. Вместо родительских ожиданий к земле его пригибал переносной холодильник, который он тащил для мужчин, отправляющихся в пять утра на рыбалку к буровым вышкам. И вместо ослепительно яркого будущего, вьющегося перед ним дорогой из желтого кирпича, был деревянный настил марины, ведущий его от магазина к причалу и лодочной мастерской.

Он не был наивным. Он не сможет работать в марине всю оставшуюся жизнь, как Дэйв с татуировками, чьи амбиции не шли дальше смешивания лучшей «Кровавой Мэри» на побережье залива. Маку требовалось большее, но у него также было предчувствие, что ему нужно меньше, чем говорили все остальные. Что, по их мнению, он хотел. Он точно не знал, чего хочет, но наслаждался тем, что хоть раз сам принимает решения. Он был самостоятельным, и вкус свободы был восхитителен.

И сегодня вечером после смены, которая закончилась в девять, он шел домой. Или по крайней мере в маленький голубой домик тетушки Грэма на сваях – их дом на лето. Он слышал, что некоторые работники доков собирались во «Флорабаму», но не представлял, как будет проталкиваться сквозь толпу посетителей и мириться с пьяными танцующими, толкущимися вокруг. Он завел привычку после возвращения с работы сидеть на причале, наслаждаясь тишиной ночной Олд-Ривер, темная вода которой была спокойной и неподвижной после лодок, гидроциклов и водных лыжников, взбивающих ее поверхность целыми днями. Иногда с ним сидел Грэм, но чаще Мак был один. Но ему нравилось. Казалось, будто вода продолжает звать его даже после завершения всех дневных дел.

Мак направлялся домой, к тому причалу, когда его окликнули. Он обернулся: к нему шел Джефф из лодочного ангара. Одна лямка его комбинезона была расстегнута и просто лежала на груди.

– Есть планы на вечер?

Джефф вытер руки грязной тряпкой и сунул ее в карман.

– Никаких, кроме как свалиться с ног. И, может, положить немного алоэ на шею.

Мак оттянул ворот футболки с чувствительной розовой кожи.

– Бедный малыш. Сгорел?

Джефф ухмыльнулся, и Мак убрал руку от шеи. Продолжил свой путь к парковке.

– Шучу, мужик. Слушай, мне нужна услуга. – Мак остановился. – Мы собираемся отдохнуть компашкой и хотим, чтобы Кэт тоже пошла. Тебя она послушает. Ей в последнее время непросто, и мы хотим поднять ей настроение. Попробуешь позвать ее?

– Она не слушает меня. Думаю, она никого не слушает.

– Говорю тебе, мужик. Ты ей нравишься. Если ты пригласишь ее, есть шанс, что она согласится. Попробуй.

Мак отмахнулся, но слова Джеффа зажгли что-то внутри. Он вздохнул, повел шеей из стороны в сторону, чтобы снять напряжение, и поморщился.

– Она еще здесь? Я ее не видел.

По правде говоря, он с трудом сдерживался, чтобы не следить за ней, и сейчас точно знал, что она в магазине разговаривает с Карлой. Он всего месяц в марине, но складывалось ощущение, будто его с Кэт связывала невидимая нить, отчего он остро осознавал каждое ее движение.

– Она здесь. Внутри. Кто знает? – Джефф пожал плечами. – Может, ждет тебя. – Он подмигнул