Людовик XIII построил здесь скромный охотничий домик в 1624 году. Андре Ле Нотр увидел в пологом склоне участка и его богатых лесных насаждениях заманчивый шанс для садового искусства. В 1662 году он представил Людовику XIV общий план сада; и если сегодня здания уступают лужайкам и озеру, цветам, кустарникам и разнообразным деревьям, то, возможно, так оно и было задумано Ле Нотром. Это должен был быть не столько шедевр архитектуры, сколько приглашение жить на свежем воздухе, среди природы, укрощенной и улучшенной искусством: вдыхать аромат цветов и деревьев, радовать глаз и осязание классическими скульптурными формами, охотиться в лесу за добычей и женщинами, танцевать и устраивать пикники на траве, кататься на лодках по каналу и озеру, слушать Люлли и Мольера под открытым небом. Это был сад богов, построенный на гроши двадцати миллионов французов, которые редко видели его, но славили славу своего короля. Приятно узнать, что, кроме королевских случаев, парк Версаля был открыт для публики.

Искусство садоводства, как и многое другое, пришло из Италии, принеся с собой сотню приспособлений и сюрпризов: беседки, шпалеры, гроты, пещеры, гротески, цветные камни, птичьи домики, статуи, вазы, ручьи, фонтаны, водопады, даже органы, на которых играет текущая вода. Ле Нотр уже спроектировал сады в Во для Фуке; вскоре он спроектирует сады в Тюильри для королевы, сады в Сен-Клу для мадам Генриетты и сады в Шантильи для Ле Гран Конде. В Версале, начиная с 1662 года, Людовик дал ему карт-бланш, и Кольбер был потрясен расходами на превращение запущенного пустыря в райские уголки. Король влюбился в Ле Нотра, который заботился не о деньгах, а только о красоте, и в котором не было коварства. 9 Он был Буало садов, решившим превратить «беспорядок» природы в порядок, гармонию и разумную, понятную форму. Возможно, он был слишком настойчивым классиком, но его творение и через триста лет остается одной из мекк человечества.

Все еще завидуя Фуке, Людовик пригласил архитектора Во, Ле Во, чтобы тот расширил охотничий домик и превратил его в королевский дворец. Жюль Хардуэн-Мансар взял на себя руководство в 1670 году и начал строительство огромных апартаментов, галерей, приемных, танцевальных залов, караульных и административных помещений, которые сегодня являются Версалем. К 1685 году на предприятии трудились тридцать шесть тысяч человек и шесть тысяч лошадей, иногда работая в ночную и дневную смены. Кольбер давно предупреждал короля, что такая архитектура, добавляемая к войне за войной, разорит казну; но в 1679 году Людовик построил еще один дворец в Марли, чтобы укрыться от толпы в Версале, а в 1687 году он добавил Большой Трианон в качестве убежища для госпожи де Ментенон. Он приказал армии людей, в том числе многим из своих регулярных войск, отвести реку Эвр и провести ее воды через девяносто миль «Майнтенонского акведука», чтобы снабдить озера, ручьи, фонтаны и ванны Версаля; в 1688 году, после огромных расходов, это предприятие было прекращено по призыву войны. В целом Версаль — здания, мебель, украшения, сады и акведуки — к 1690 году обошелся Франции в 200 000 000 франков ($500 000 000?). 10

В архитектурном плане Версаль слишком сложен и бессистемен, чтобы приблизиться к совершенству. Капелла великолепна, но такое вычурное украшение вряд ли сочетается со смирением молитвы. Части дворца прекрасны, а лестницы, ведущие в сады, величественны; но принуждение, возложенное на проектировщиков, оставить охотничий домик нетронутым, лишь добавив крылья и орнамент, испортило облик целого. Иногда разрастающаяся громада оставляет впечатление холодной монотонности и лабиринтного повторения — одна комната за другой на 1320 фронтальных футов. При внутреннем обустройстве, похоже, пренебрегали физиологическим удобством и полагались на удивительную удерживающую силу благородных пузырьков. Чтобы достичь желанной цели, нужно было преодолеть полдюжины комнат; неудивительно, что в таких случаях мы слышим о лестницах и коридорах. Сами комнаты кажутся слишком маленькими для комфорта. Просторна только Большая галерея, протянувшаяся на 320 футов вдоль садового фасада. Здесь декораторы применили все свое мастерство: развесили гобелены Гобелена и Бове, разбросали по стенам скульптуры, с любовью довели до совершенства каждый предмет мебели и отразили все великолепие в огромных зеркалах, которые дали залу второе название — Galerie des Glaces. На потолке Ле Брюн, поднявшись на вершину своего искусства, изобразил через пять лет (1679–84) и мифологические символы триумфы долгого царствования и невольно его трагедию; ведь эти изображенные победы над Испанией, Голландией и Германией должны были пробудить фурий против любящего войны короля.

Людовик жил там, время от времени, с 1671 года, проводя часть своего времени в Марли, Сен-Жермене и Фонтенбло; после 1682 года это был его постоянный дом. Но мы поступаем несправедливо, когда считаем Версаль его резиденцией и местом для игр; сам он занимал лишь небольшую часть строения; в остальных помещениях размещались его жена, дети и внуки, любовницы, иностранные представительства, главные администраторы, двор и вся прислуга, необходимая королевской особе. Несомненно, часть этого великолепия преследовала политическую цель — вызвать благоговение у послов, которые по этой роскоши должны были судить о ресурсах и мощи государства. Они и другие гости были должным образом впечатлены и разнесли по Европе такие сообщения о великолепии Версаля, что он стал предметом зависти и образцом для подражания десятка дворов и дворцов по всему континенту. После окончания царствования великая масса казалась людям наглым символом деспотизма, безрассудным вызовом человеческой гордыни неизменной человеческой судьбе.

III. ДЕКОРАЦИЯ

Даже при папах эпохи Возрождения искусство украшения не знало такого поощрения и демонстрации. Полы, покрытые толстым ковром, декоративные колонны, массивные столы и камины, фарфоровые вазы, серебряные канделябры, хрустальные люстры, мраморные часы, инкрустированные драгоценными камнями, стены, покрытые панелями, фресками, картинами или гобеленами, карнизы с изящной лепкой, Потолки кессонные или расписные — эти и десятки других видов искусства в Версале, Фонтенбло, Марли, Лувре, даже в частных дворцах превращали почти каждую комнату в музей предметов, чарующих глаз и душу таинством совершенства. У Рафаэля и его помощников — Джулио Романо, Перино дель Вага, Джованни да Удине — и Лоджии Ватикана Ле Брюн и его помощники взяли свою палитру богов,