VIII. ФЕНЕЛОН: 1651–1715

Благородного происхождения и с тремя именами, Франсуа де Салиньяк де Ла Мот-Фенелон был ортодоксален и честолюбив, епископ и придворный, королевский воспитатель и мастер прозы, но во всем остальном ему было не до Боссюэ. Сен-Симон был впечатлен:

Очень высокий, худой мужчина, хорошо сложенный, бледный, с крупным носом и глазами, в которых вспыхивали огонь и ум. Его физиономия, казалось, состояла из противоречий, но почему-то эти противоречия не были неприятны. Она была серьезной и в то же время галантной, серьезной и в то же время веселой; она в равной степени выражала доктора, епископа и аристократа; и, прежде всего, в его лице, как и в нем самом, чувствовались деликатность, скромность и, в высшей степени, благородство духа. Требовалось усилие, чтобы оторвать взгляд от его лица. 116

Мишле считал его «немолодым человеком с момента своего рождения» (un peu vieux dès sa naissance). 117- «немного старым от рождения» — плодом последнего расцвета стареющего сеньора в Перигоре, который, под стоны своих взрослых сыновей, женился на бедной, но благородной демуазель. Новорожденный сын был лишен средств к существованию, поскольку был посвящен в церковь. Воспитанный матерью, он приобрел почти женское изящество речи и деликатность чувств. Получив хорошее классическое образование от воспитателя и парижских иезуитов, он стал не только священником, но и ученым. Он мог переброситься языческими цитатами с любым еретиком, а писал по-французски нервно, деликатно и изысканно, на другом конце шкалы от мужественного и ротозейного ораторского искусства Боссюэ.

Рукоположенный в двадцать четыре года (1675), он вскоре стал настоятелем монастыря новых католиков, где перед ним стояла трудная задача примирить с римской верой молодых женщин, недавно отделившихся от протестантизма. Они слушали его сначала неохотно, потом смиренно, потом с нежностью, потому что в Фенелона легко было влюбиться, а он был единственным доступным мужчиной. В 1686 году его отправили в регион Ла-Рошель для помощи в обращении гугенотов. Он одобрил Отмену, но осудил насилие и предупредил министров короля, что принудительное обращение будет поверхностным и преходящим. Вернувшись в монастырь в Париже, он опубликовал (1687) «Трактат о воспитании девочек», почти руссоистский в своей поддержке мягких методов. Когда герцог де Бовилье был назначен королем гувернером своего восьмилетнего внука Людовика, герцога Бургундского, он обратился к Фенелону за воспитанием мальчика (1689).

Молодой герцог был гордым, упрямым, вспыльчивым, порой свирепым и жестоким, но обладал блестящим умом и живым остроумием. Фенелон считал, что укротить его может только религия; он привил ему страх и любовь к Богу; в то же время он завоевал уважение своего воспитанника дисциплиной, сдобренной сочувственным пониманием подросткового возраста. Он мечтал реформировать Францию, сформировав из нее будущего короля. Он учил юношу абсурдности войны и необходимости развивать сельское хозяйство, а не отталкивать крестьянство налогами на строительство роскошных городов и финансирование агрессивных войн. В «Диалогах мертвых», которые он написал для своего ученика, он заклеймил как «варварское то правительство, где нет никаких законов, кроме воли одного человека…. Тот, кто правит, должен быть прежде всего послушен закону; в отрыве от закона его личность — ничто». Все войны — это гражданские войны, поскольку все люди — братья; «каждый из них бесконечно больше обязан человеческой расе, которая является великой страной, чем конкретной стране, в которой он родился». 118 Король, не посвященный в эти эзотерические наставления и видя чудесное улучшение характера своего внука, наградил Фенелона архиепископством Камбрейским (1695). Фенелон посрамил многих прелатов тем, что девять месяцев в году жил в своей резиденции. Остальное время он проводил при дворе, стремясь повлиять на политику и время от времени продолжая поучать герцога.

Тем временем он познакомился с женщиной, которая должна была стать его роковой женщиной. Мадам Жанна Мари де Ла Мотт-Гюйон, вышедшая замуж в шестнадцать лет, овдовевшая, красивая и богатая в двадцать восемь, имела у своих ног целый мир ухажеров. Но она получила интенсивное религиозное воспитание как необходимую защиту от честолюбивых мужчин; она не нашла адекватного выхода своему благочестию во внешнем соблюдении католических обрядов; и она чутко прислушивалась к мистикам своего времени, которые предлагали душевный покой не столько через исповедь, причастие и мессу, сколько через погружение в созерцание вездесущего божества, полное и любовное предание себя Богу. В такой божественной любви мирские дела не имели значения; в этом возвышении духа можно было пренебречь всеми религиозными ритуалами и все же достичь небес не только после смерти, но и при жизни. Испанский священник Мигель де Молинос был осужден инквизицией (1687) за проповедь такого «квиетизма» в Италии; но движение распространялось по всей Европе — в «пиетизме» Германии и Нидерландов, среди квакеров и кембриджских платонистов в Англии, среди дэвотов во Франции.

Мадам Гюйон в нескольких книгах изложила свои взгляды с трогательным красноречием. Души, учила она, — это потоки, исходящие от Бога, которые не находят покоя, пока не потеряют себя в Нем, как реки, поглощенные морем. Тогда индивидуальность исчезает; нет больше сознания себя или мира, вообще никакого сознания, только тождество с Богом. В таком состоянии душа непогрешима, она вне добра и зла, добродетели и греха; все, что бы она ни делала, правильно, и никакая сила не может причинить ей вреда. Мадам Гюйон сказала Боссюэ, что она не может просить прощения за свои грехи, потому что в ее мире экстаза нет греха. 119 Некоторые дамы из аристократии видели в этом мистицизме благородную форму благочестия; мадам Гюйон причисляла к своим ученицам мадам де Бовилье, де Шеврез, де Мортемар, даже, в некоторой степени, мадам де Ментенон. Самого Фенелона привлекал этот пленительный союз благочестия, богатства и красоты; его собственный характер представлял собой комплекс мистицизма, честолюбия и сентиментальности. Он уговорил госпожу де Ментенон позволить госпоже Гюйон преподавать в школе, которую тайная жена короля основала в Сен-Сире. Ментенон попросила своего духовника дать ей совет относительно мадам Гюйон; тот посоветовался с Боссюэ, который предложил мистику изложить ему свои доктрины. Она так и сделала. Осторожный епископ увидел в них угрозу для богословия и практики Церкви, поскольку они, казалось, отвергали не только таинства и священника, но