Ее клонило в сон. Ночной воздух, мягкий и нежный, успокаивал. Она вдыхала запах полей, покрытой росой травы, влажной пыли, скота, втягивала носом едкий запах золотарников, иногда ароматную волну от флоксов из ближайшей канавы. Она с удовольствием нюхала воздух. Любопытно, что в темноте ее сознание и тело стали особенно восприимчивы к звукам, запахам и даже формам. В последние недели ей многое пришлось пережить. Она почти не ела и не спала. Испытала ужас, растерянность, страдание, шок. Но сейчас напряжение ушло, она стала острее воспринимать окружающий мир, и голова сделалась какой-то легкой, возможно, из-за недоедания, слез и тяжелой работы. Тряска в телеге прочистила мозг и внутренности, духовно омыла ее, невероятно обострила чувства. Сейчас она походила на тонкий и точный электрический прибор, нацеленный на восприятие и фиксацию окружающего мира и вибрирующий от каждой эфирной волны.

Она ехала одна в темноте, неопрятная фермерша в бесформенном одеянии, точно мешок на шатких козлах колымаги с овощами. Мальчик спал на своей жесткой бугристой постели, сам похожий на овощ. Свет в фермерских домах погас, и очертания самих домов расплывались в темноте. Огни города становились все ближе. В ее голове возникали мысли – ясные, хотя и отрывистые, лишенные горечи и упрека.

«Папа ошибался. Он говорил, что жизнь – это приключение, прекрасное шоу. Говорил, что чем больше событий произойдет в твоей жизни, тем ты станешь богаче, пусть даже они неприятные. Такова жизнь, говорил он. Не важно, что с тобой произойдет, плохое ли, хорошее ли, это всегда… какое же слово он использовал?.. это всегда… ах да!.. неплохой прикуп. Всегда неплохой прикуп. Так вот: это неправда! У папы был ум, обаяние, знания, а умер он в игорном доме: получил пулю, глядя на того, кому эта пуля предназначалась… Так, теперь уже едем по булыжной мостовой. Дирк не проснется? Маленький мой Большущий… Нет, спит. Спит на груде мешков с картошкой, потому что его мама решила, что жизнь – большое приключение, прекрасное шоу и что надо принимать ее такой, какая она есть. Ложь! Я принимала ее такой, какая она есть, и делала все, что могла. Это неправильно. Нужно брать из жизни лучшее и тогда только стараться изо всех сил… Проехали Тридцать пятую улицу… До рынка полтора часа… Мне не страшно. Просто надо продать овощи и получить за них, сколько дадут… У него все будет по-другому. Не буду больше называть его Большущим. Ему не нравится. Дирк. Хорошее имя. Дирк де Йонг… Он не будет плыть по течению. Постараюсь сделать так, чтобы он придумал для себя план и следовал ему. Я дам ему все возможности. Все возможности. Мне уже слишком поздно, но у него все сложится по-другому… Двадцать вторая улица… Двенадцатая… Сколько народу!.. Мне нравится. Какой смысл скрывать? Мне нравится. Как нравилось ехать с Класом Полом в тот вечер столько лет назад. Было страшно, но все равно нравилось. Может, не следовало бы мне так радоваться, но тогда это было бы лицемерием и враньем. Зачем? Если мне правда это нравится! Надо разбудить моего мальчика…»

– Дирк! Дирк, мы почти приехали. Посмотри, сколько народу, и огни горят! Мы скоро будем на месте.

Мальчик проснулся, поднялся с мешков, посмотрел вокруг, поморгал и снова улегся, свернувшись калачиком.

– Не хочу я смотреть на огни… на людей…

И опять заснул. Селина умело правила по центральным городским улицам. Она смотрела во все стороны широко открытыми глазами. Мимо нее проезжали другие телеги. Впереди шла целая вереница. Мужчины оглядывали ее с любопытством и, переговариваясь друг с другом, указывали на нее большим пальцем, но она не обращала внимания. Селина решила, что будет лучше, если сын сядет рядом. Они двигались по Рэндольф-стрит, до рынка оставалось два квартала.

– Дирк, вставай! Иди сюда, к маме.

Ворча, мальчик забрался на козлы, зевнул, почмокал, костяшками пальцев протер глаза.

– Зачем мы сюда приехали?

– Чтобы продать овощи и заработать денег.

– Зачем?

– Чтобы ты пошел в школу учиться.

– Шутишь? Я и так хожу в школу.

– В другую школу. Большую.

Теперь он окончательно проснулся и с интересом оглядывался. Они свернули к рынку. Лошади, люди, телеги – настоящее столпотворение. Одна вереница телег тянулась от немецких ферм, расположенных к северу от Чикаго, другая – от голландских, что на юго-западе, откуда приехала и Селина. Горы фруктов и овощей – тонны на территории в несколько акров – лежали в телегах, перекрывших старую площадь. Невооруженная армия привезла пищу, чтобы накормить огромный город. С этой небольшой площади, а также с расположенной на востоке Саут-Уотер-стрит кормились свежими овощами и фруктами миллионы жителей Чикаго. Примерно так размышляла Селина, маневрируя среди скопления людей и телег. Она ощущала почти восторг от своей значимости, от исполняемой важной миссии. Она заранее знала, где именно будет торговать. После первого посещения рынка с Первюсом в самом начале их совместной жизни она ездила в город раз десять, не больше, но многое видела, слышала и запоминала. Удачное место находилось рядом с углом Деc-Плейнс, но не на обочине, а в двойной линии телег, тянущейся посреди дороги. Здесь покупателям-коробейникам и бакалейщикам было удобно подходить к товару, Селина же могла представить свои овощи в наилучшем виде. Напротив были расположены ресторан, гостиница и салун Криса Спанкнобеля. Крис знал Селину, как многие годы знал Первюса, а до Первюса его отца. В случае необходимости он поможет и ей, и мальчику.

Дирк окончательно проснулся, все вокруг было ему интересно: огни, толпы людей, лошади, разговоры и смех, звон посуды из уличных закусочных – все новое и необычное для его деревенских глаз и ушей. Дирк понукал лошадей, встав в телеге во весь рост, однако, когда оказался в самой гуще движущихся повозок, все же прижался к матери.

На перекрестках, где свет горел ярче, стояли лотки. Там продавали шоколад, сигары, запонки для воротничков, помочи, шнурки, патентованные изобретения. Что-то вроде ярмарки. Дальше вниз по улице из полумрака таинственно выплывали мужские лица. Невозмутимые и загорелые, они казались темными и страшными, белки глаз блестели, усы чернели, плечи вздымались. Под уличными фонарями шла игра в кости. Рядом с полицейским, смеясь и болтая, стояли две девушки.

– Мама, смотри – хорошее место! Вот здесь! На той телеге собака такая же, как Пом.

Пом, услышав свое имя, встал, посмотрел мальчику в лицо, задрожал, нервно повилял хвостом и гавкнул. Хотя ночная жизнь рынка была ему хорошо знакома, он всегда приходил в возбуждение. Частенько