меня под боком, тихо похрапывая, так кто же, черт возьми, стоял возле моей двери? Судя по росту и телосложению, это определенно был парень, но он был весь в черном, и в моей комнате без включенного проектора было очень мало света, чтобы осветить его лицо.

— Давай, — прошипел парень в тени, — мы уже опаздываем.

Я узнала этот голос. Мне потребовалось мгновение, потому что он говорил шепотом, но это определенно был Джордан. Почему Джордан оказался в моей комнате посреди ночи? Что, черт возьми, они собой представляли.

О, я знала, что они делали.

Заставив свое тело расслабиться, имитируя сон, чтобы не насторожить ни одного из мальчиков, я внимательно прислушалась.

— Я знаю, я знаю, — прошептал в ответ Нолан хриплым со сна голосом. Должно быть, он задремал вместе с нами. — Просто дай мне секунду. Он шарил по полу, ища в темноте свои ботинки. У чувака была скрытность детеныша носорога. Неудивительно, что он был отмечен чьим-то клинком на их последнем тайном свидании.

— Хорошо, готов. Поехали. Шепот Нолана звучал немного более бодро, и я уже знала, что мне нужно было делать.

В ту секунду, когда Нолан и Джордан выскользнули из моей комнаты, закрыв за собой дверь с тихим щелчком, я встала с кровати, натянула черную толстовку с капюшоном поверх черных леггинсов, прежде чем натянуть пару кроссовок. Если мои подозрения были верны, Нол и Джордан направлялись на королевскую битву, в которой участвовали клинки определенного типа. Если я ошибаюсь, то никто не пострадает. Но если я была права… Я хотела войти. Нет, вычеркни это. Мне нужно было войти. Моим единственным сожалением о том, что я оставил свою старую жизнь ради Академии Арбон, была перспектива никогда больше не иметь возможности использовать свои с трудом приобретенные навыки.

Секунд восемь я раздумывала, стоит ли мне брать свое хорошо спрятанное оружие, но на всякий случай, если я ошибаюсь, я бы лучше оставила его сегодня вечером. К тому же, мне нужно было тащить задницу, иначе эти ублюдки снова собирались скрыться от меня.

Мне казалось правильным быть одетой в стиле одежды из моей прошлой жизни, во все темное и облегающее, потому что не брала плащ на поножовщину. Я тихо открыла дверь и выскользнула, убедившись, что заперла ее за собой, потому что Мэтти спала и была уязвима.

В коридоре было темно, только несколько тусклых ламп наверху освещали его вообще, — но этого было достаточно, чтобы я ухватилась сзади за рубашку Нолана, когда он поворачивал за угол. Двигаясь быстро, почти бегом, я потащилась за ними, полная решимости наконец выяснить, что, черт возьми, происходит посреди ночи в Академии Арбон.

Это было грандиозно; я чувствовала это нутром. Это должно было вот так привлечь внимание членов королевской семьи.

Когда я завернула за первый угол, ребята были на приличном расстоянии впереди меня и двигались в общем направлении библиотеки. Когда они остановились в нескольких ярдах от входа в библиотеку, я тоже остановилась, гадая, услышали ли они меня.

Мое сердце сильно забилось в груди, и я почти затаила дыхание в попытке ограничить свой шум. Надо мной не было света, что означало, что тени и моя темная одежда скрывали меня почти полностью, но если бы они посмотрели достаточно внимательно, то нашли бы меня.

Ни один из них не повернулся в мою сторону, и я напряглась, чтобы разглядеть, что они на самом деле делают.

Затем они ушли.

Что за…

Мчась сейчас, мои ноги были мягкими и уверенными, когда я шагнула сквозь темноту, остановившись прямо там, где видела их в последний раз. Это выглядело как обычная стена, высокая, гладкая, с обшивкой в нижней половине на уровне плеча. В течение многих долгих минут я рыскала по ней, стараясь не паниковать, потому что не могла потерять их снова.

Двигая руками медленнее, я начала ощупывать панель за панелью, чтобы увидеть, есть ли там какой-нибудь механизм, скрывающий дверной проем.

Мне потребовалось десять минут, но в конце концов я нашла самую маленькую выемку на одной из боковых панелей. Мой мизинец поцарапал ее как раз в тот момент, когда я собиралась сдаться, и мне удалось воткнуть тот же ноготь под нее. Раздался небольшой щелчок, и большая панель открылась. Слегка наклонив голову, я нажала на панель, и она повернулась внутрь. Когда она повернулась, помещая меня во что-то, что было с другой стороны, она снова щелкнула, закрываясь, эффективно запирая меня внутри стены. Это произошло так быстро, что у меня не было ни малейшего шанса вклиниться, как я планировала.

Дерьмо.

Паника усилилась почти мгновенно, когда темнота полностью поглотила меня.

Когда мне было семь, семья приютила меня на три месяца. Сначала они казались лучшим, что когда-либо случалось со мной. Истинные христиане на первый взгляд, они хотели проложить свой путь на небеса, помогая как можно большему количеству детей. Только в них не было ничего хорошего или благочестивого. Они были злобными придурками, которые хотели признания за свои добрые дела, но не потрудились на самом деле быть хорошими людьми.

Они запирали меня в шкафу в своей спальне каждый день на долгие часы. Там было темно, сыро и крошечно, и я кричала и рыдала, пока в конце концов не засыпала со слезами на лице и руками, обхватившими мои ноги.

Клаустрофобия, которая развилась у меня в результате этого опыта, длилась много лет, но мне удалось преодолеть ее, как и многие другие препятствия в моей жизни. Однако прямо сейчас, на короткую секунду, эта старая паника вспыхнула с новой силой.

Может быть, это был влажный запах, который окутал меня, или абсолютная темнота.

Как я могла двигаться, когда все было таким черным? Это было более чем опасно, я могла провалиться прямо в чертову дыру.

Толчок в дверь, через которую я только что вошла, ничего не дал. Я в отчаянии уронила голову на руки, и считыватель по руке ударил меня по лбу.

Свет. У считывателя был свет. Мэтти показала мне, где он находится, но я не могла вспомнить. Мой мозг был слишком охвачен паникой, не говоря уже о том, что он уже был измотан всей этой школой и драмой.

Думай, Вайолет. Используй свои долбаные мозги.

Голос Алекса на мгновение зазвучал в моей голове, напоминая мне нажать третью кнопку сбоку три раза.

Вокруг меня вспыхнул свет, и мне пришлось моргнуть, потому что после темноты он был таким ослепительным. Когда мои глаза наконец привыкли, я была удивлена, увидев, что