– Звони. Жду расправы. Помнишь, я сказал, что если ты чихнешь, то я отобью тебе задницу ремнем?

– Только посмей! Ты мне еще за трусы ответишь. Лучше не усугубляй свой срок.

– Ой, боюсь, боюсь.

И ведь не шутит. Реально достает ремень. Если бы не связанные руки, еще можно было бы побороться на равных.

Каким-то чудом я уворачиваюсь от первого замаха и бегу в спальню.

– Я буду орать. Все соседи сбегутся.

– Ори.

– Ну, пожалуйста, не надо. Давай лучше поиграем в угадайку. Ты стянул с меня трусы, когда я заснула?

– Нет. Что я изверг, что ли. Перед тем, как ты проснулась.

– На фига?

– Чтобы ты проиграла в своей головушке худший сценарий ночи. И тебя пробрало. Впервые я увидел на твоем лице не то, что слезы, а понимание того, насколько ты влипла из-за своей же дурости. Жаль, что хватило ненадолго.

– А я думаю, дело в другом. Ты снял их с меня, потому что бесился, что не удалось меня трахнуть. Рыжие на девять из десяти вам, Сергей Александрович, никогда не дадут.

– Задел? – усмехнувшись, произносит Потапов, подпирая меня к стене.

– Мужик с такими ушами меня не может задеть.

Еще никогда я не слышала, чтобы Потапов вот так смеялся. Заливисто так. И, черт возьми, ему идет. Совершенно другой человек.

– Кто-нибудь когда-нибудь тебе все же подрежет твой язык.

– И это будешь не ты.

В этот раз удачно увернуться у меня не получается. Правда, вместо удара ремнем, я получаю хлесткий удар по заднице ладонью. А затем оказываюсь придавленной к кровати. Этого мне еще не хватало.

– А давай продолжим играть в угадайку. Я буду угадывать, почему у тебя такой говнистый характер. Если угадаю, не будешь бить.

– Знаешь в чем проблема большинства людей?

– В том, что они по твоей версии идиоты?

– Это, конечно, тоже. Но я сейчас не об этом.

– Тоже? Что ж там еще?

– То, что человек привык оправдывать хреновый характер какими-то пережитыми проблемами и ситуациями. Чтобы иметь дрянной характер, необязательно что-то пережить в прошлом. Можно просто быть…

– СерОжей Потапкиным. Развяжи мне руки. Я тогда тебе черешенки дам. И борщ сварю. Правда, правда.

– Правда состоит в том, что ты намеренно задеваешь меня, потому что тебе это нравится.

– Правда состоит в том, что тебе это тоже нравится, – парирую в ответ.

Как я докатилась до такой жизни? Лежу с замотанными руками, без трусов и открыто пялюсь на его губы. Себе-то можно признаться, что я хочу, чтобы он меня поцеловал. Как можно так влипнуть? Прекрати на него пялиться, дура. Неосознанно закрываю глаза, когда понимаю, что этот гад наклоняется к моему лицу. Да, да, да, целуй.

Чувствую, как он касается губами моего уха.

– И не надейся. Не поцелую, – черт, черт, черт! Гореть тебе в аду, Потапов. Глаза открывать не хочу, ибо выдам себя с головой.

Благо во всей этой ситуации есть один плюс. Он освобождает мне руки. И, кажется, больше не намеревается меня лупить.

– Эля? – нехотя открываю глаза. Фух, ремень возвращается на свое место.

– Что?

– Только попробуй мне тыкнуть на работе. Трахну по-настоящему.

– Глупая угроза, Сергей Александрович.

– Согласен, так себе угроза. Ты ж сама этого хочешь.

– Мечтай.

– До завтра, мечтательница.

Глава 21

Глава 21

Я не знаю, чего я наверняка ожидаю от нового дня. Но точно не полного равнодушия от Потапова. На мое «здравствуйте, Сергей Александрович» он не отвечает, а лишь едва заметно кивает. Но самое неприятное, что он даже не поднимает на меня взгляд. Как сидел, уткнувшись взглядом в телефон, так и сидит.

А вот, когда в ординаторскую отнюдь не лебединой походкой входит Анастасия, мать ее Игоревна, он не только откладывает телефон, но и переводит на нее взгляд. Отвратительная дурно пахнущая бабень с не менее отвратительным вкусом. И тем не менее этот сукин сын смотрит на ее грудь в расстегнутом халате. Двуличная дрянь. Выглядит как потаскушка, а мне делает замечание. Тоже мне, заведующая, блин.

И ладно бы, если бы меня действительно волновала внешность этой бабы. Меня ведь волнует совсем другое. Будь она красавицей с приятными духами, она бесила бы меня не меньше. Если не больше. Как же мерзко осознавать, что это банальная ревность. Хотя, если призадуматься, это когда-нибудь должно было произойти. И без того дожила до двадцати двух без амурных переживаний.

Черт возьми, испытывать что-то к этому индивиду, это определенно мое наказание за годы игнорирований и даже насмешек над, вертящимися около меня словно мухи-прилипалы, парней и мужиков. И как теперь быть, ума не приложу.

Ловлю на себе заинтересованный взгляд Руслана и понимаю, что вот он ответ на мой вопрос. Прекрасный экземпляр для ответных действий. Когда как не сейчас использовать его ради своей выгоды, учитывая, что он чувствует себя виноватым за то, что притащил меня на озеро. Великолепный кандидат не только в личные таксисты.

И тут же одергиваю себя, стоило только взглянуть на, разговаривающих явно уже не о деле, Потапова и безвкусно одетую сучку. Ну уж нет, показывать говнюку, что я к нему неравнодушна, путем таких дешевых приемов, не буду. По крайней мере не сейчас.

Когда заведующая уходит, Потапов садится ко мне за свой рабочий стол.

– Попридержи язык, если не хочешь снова проблем на нижние девяносто. И не так демонстративно криви носом, реально перебор даже для тебя. Это мой тебе последний дельный совет по доброте душевной.

– Вы о чем?

– О твоем осмотре заведующей, – не понимаю, радоваться или огорчаться. Если он заметил, что я брезгливо осматриваю заведующую, значит, он все же смотрел на меня. Ну да, поменьше надо пялиться на эту бабень, тогда бы и приметила.

– Не понимаю о чем вы. Я сама тактичность.

– Да ладно?

– У вас в носу козявколадно. Была бы я не тактичной, непременно сделала ей замечание по поводу ее вонючих духов. Не говоря уже о вкусе, который у нее напрочь отсутствует. Раскритиковала бы ее ужасную кофту, из которой вываливается не самая красивая грудь и выглядывают бретельки некачественного бюстгальтера. И будь я не такой тактичной, как есть, не смогла бы смолчать про помаду, которая ее дешевит. Так что, вы не