планы в отношении русских. Я думаю, что никто из капо не понял приказа моего отца о том, что мы пока отступаем. Он объяснил это тем, что хочет быть стратегическим в наших атаках и что они будут готовы к нам, но я знаю, что он хочет убедиться, что это действительно были русские, прежде чем мы начнем тотальную войну с ними.

Я видел Софию мимоходом на всех мероприятиях для Лео, но у меня не было с ней времени. Не только потому, что долг позвал, но и потому, что Аврора была прикована к моему боку, желая показать, насколько мы близки и как она поддерживает своего жениха. Пока мы были на людях, она делала вид, что расстроена смертью Лео, но наедине с собой она обсуждала детали свадьбы со своей и моей мамой, настаивая на том, что это хорошее отвлечение для всех от печальных событий, которые привели нас домой.

Видеть Софию и не иметь возможности прикоснуться к ней — это была пытка. Мои руки словно горели, когда она находилась на расстоянии вытянутой руки, но я не мог дотянуться до нее и почувствовать ее изгибы на своих ладонях. Я следил за каждым ее движением, и каждый вечер, когда я ложился спать, я думал только о Софии и жаждал, когда я обхватывал рукой свой член и изливал свое семя.

Теперь, когда мы вернулись в школу, и она живет на два этажа выше меня, я чувствую, как маячок манит меня к ее комнате. Все, что я могу сделать, это не шагать по комнате, пока не узнаю, что все спят.

Мне нужно на несколько часов сбросить с плеч груз ответственности. Забыть обо всем хаосе вокруг и о жизни, которая лежит передо мной, включая помолвку с женщиной, к которой я не испытываю никаких чувств. Во всяком случае, никаких положительных чувств. Я хочу потерять себя в теле Софии и в удовольствии, которое оно дарит, пока она не станет для меня всем, о чем я могу думать, всем, что я могу чувствовать, обонять и пробовать.

Я смотрю на время на телефоне, как человек, отсчитывающий последние минуты своей жизни, и как только пробило полночь, я выскочил из комнаты и направился к лестнице. Поднявшись на два этажа, я стою перед дверью Софии и чувствую себя отчаявшимся человеком.

Я стучу, не настолько громко, чтобы разбудить соседей, но, надеюсь, достаточно громко, чтобы разбудить Софью. Она, должно быть, не спала, потому что через несколько секунд открывает дверь с выражением надежды, которая при виде меня сменяется облегчением.

Не проходит и секунды, как я делаю шаг вперед, запускаю руки в ее волосы и приникаю к ее рту. Я отчаянно нуждаюсь в этой женщине после того, как мне пришлось провести последнюю неделю в ее обществе, не имея возможности прикоснуться к ней.

— Ты мне нужна, — бормочу я ей в губы, закрывая дверь ногой.

Более правдивых слов я еще не произносил. Я отчаянно хочу потерять себя в ней. Внутри меня бушует безрассудный порыв, который требует, чтобы она была у меня. И я не могу удовлетвориться ничем меньшим.

София не теряет времени и поднимает мою футболку над головой. Наши рты разъединяются только для того, чтобы хлопок прошел между нами, после чего она отбрасывает ткань в сторону.

На ней безразмерная футболка до середины бедра, и от этого она выглядит абсолютно съедобной. Я поднимаю ее, и ее ноги обхватывают мою талию. Тепло ее киски прижимается к твердому гребню моего члена, который пытается вылезти из спортивных штанов.

Я прохожу вперед, пока она не прижимается спиной к стене, и с помощью бедер закрепляю ее там, чтобы у меня были свободные руки. Они ныряют под футболку и перемещаются прямо к ее сиськам. София стонет, когда я удерживаю их вес в своих руках, затем она отрывает свои губы от моих, выгибая шею, когда я щипаю ее соски.

— Последняя неделя была просто адом, когда я не мог иметь тебя. — Я одним движением стягиваю футболку с ее головы, и ее взгляд встречается с моим. — Невозможность поговорить с тобой. — Я наклоняюсь и беру сосок в рот, сильно посасывая и играя кончиком между зубами. — Не иметь возможности почувствовать твой вкус.

Я перехожу к другому соску, и ее рука проникает в мои волосы, зацепляясь за локоны.

— Я ненавидела это. — Ее голос такой же нуждающийся, как и у меня. — Мне было противно смотреть, как Аврора изливается на тебя.

Я провожу языком по ее ключицам и шее. — Я не мог вынести, когда она прикасалась ко мне. Я просто хотел, чтобы это была ты.

Когда я рывком поднимаю бедра, сильнее вдавливая свою эрекцию в ее жар, она стонет. — Антонио, не заставляй меня больше ждать.

Одной рукой я спускаю свои спортивные штаны до лодыжек, радуясь, что на мне нет трусов-боксеров. Затем я оттягиваю ее трусы в сторону и упираюсь головкой члена в ее вход. Она уже вся мокрая, и мой член подергивается.

Прежде чем войти в нее, я обязательно смотрю ей в глаза. Ее веки становятся все тяжелее и тяжелее с каждым дюймом, который я продвигаю в нее. Мы стонем в унисон, когда я полностью вхожу в нее.

Боже, какая она чертовски тугая. Как чертов кулак. Тугая, горячая и влажная, и я не могу больше сдерживаться. Я вколачиваюсь в нее, заставляя себя сдерживать пыл, с которым я хочу двигаться. София занималась сексом всего один раз, и я не хочу причинить ей боль.

Но через минуту или около того ее ноги крепко обхватывают мою талию, и она кричит: — Сильнее.

Я резко вхожу в нее, затем медленно вытаскиваю член. Затем я делаю это снова. Это дикие удары и медленное освобождение.

Затылком она ударяется о стену, глаза закрыты. Я наблюдаю, как ее сиськи подпрыгивают с каждым толчком в ее влажный жар. Ее пальцы впиваются в мышцы моих плеч, слегка сжимая их каждый раз, когда я заполняю ее.

Быстрый взгляд направо дает мне идею, и я берусь руками за ее талию и приподнимаю ее, чтобы выйти из нее. София вопросительно распахивает глаза.

Я ставлю ее на ноги, стараясь не отпускать, пока не убежусь в ее устойчивости. Я снимаю брюки и туфли, отбрасывая их в сторону. — Я хочу посмотреть, как мы трахаемся.

Она хмурит брови, но когда я беру ее за руку и подвожу к зеркалу, она смотрит с него на меня,