— Я передумала. Мне не хотелось ехать туда сегодня.

Я достал Gatorade, открутил крышку и выпил половину в несколько глотков. Затем я поставил бутылку на стойку, тупо уставившись на нее.

— Фостер сегодня объявил о завершении своей карьеры.

— Оу, — она обогнула остров и запрыгнула на стойку, усевшись прямо рядом с моим напитком. — Ты в порядке?

— Я знал, что это произойдет.

Она подняла руку и провела кончиками пальцев по моим волосам. Именно так, как мне нравилось.

— Это не ответ на мой вопрос.

Я вздохнул, подавшись навстречу ее прикосновению.

— Самое большое обязательство, которое я взял на себя за последнее десятилетие, было связано с карьерой Фостера.

— Что теперь? — прошептала она, озвучивая вопрос, возникший у меня в голове.

— Я не знаю, — я наклонилась ближе, прижавшись своим лбом к ее лбу.

Все мое детство у меня был план. Он был разработан для меня еще до рождения, был создан поколениями мужчин из семьи Вейлов, которые твердо верили, что по их стопам будут следовать.

Оказалось не так сложно, как я думал, отказаться от этих ожиданий. Критика, или ее отсутствие, была мягкой. Терпимой.

Моим родителям должно было быть не всё равно, чтобы они могли испытать разочарование.

В те дни я смирился с отсутствием планов. Делал всё, что хотел и когда хотел. Спонтанность была приключением.

В этот раз это не казалось таким захватывающим.

Пальцы Элоизы скользнули по моему лицу, от скулы к губам. Прикосновения. Она всегда прикасалась ко мне. Точно так же, как она всегда прижималась ко мне, когда мы спали, потому что, очевидно, у нее была аллергия на свою половину кровати.

Мне будет не хватать прикосновений, когда все это закончится. Не могу сказать того же самого про сон в обнимку.

— Эй, — она отстранилась, грустно улыбнувшись мне. — Ты справишься с этим.

— Да, — я приму решение после свадьбы.

— Хочешь есть? — спросила она. — Я могу приготовить нам обед.

— Бутерброды с арахисовым маслом и джемом не считаются готовкой.

Я прикусил ее нижнюю губу. И раз уж она была здесь сегодня, я не хотел проводить это время на кухне.

Быстрым движением я поднял её с острова.

Она ахнула, её длинные ноги обхватили мои бедра.

— Поцелуй меня.

Она прижалась своими губами к моим, одной рукой обхватив меня за плечи, а другой заправив прядь волос за ухо. Ее глаза закрылись, но я не отвел своих, наблюдая, как ее язык трепещет по моей нижней губой.

Я научил её этому.

Две недели назад, когда я точно так же провел языком по ее клитору, она кончила. Потом, перед тем как уснуть, она сказала, что хотела бы сделать это сама. Так что последние две недели мы тренировались.

Теперь она стала профессионалом. Это трепетание было просто, блять, идеальным.

Я оторвался от ее губ, ожидая, пока она откроет глаза.

— Что? — спросила она, задыхаясь.

Мои руки сжались вокруг нее, притягивая ее так близко, что она могла чувствовать мое возбуждение.

— Этот трепетание принадлежит мне. Только мне.

— Не поняла?

Я подождал, давая ей минуту, чтобы понять.

Ни один другой мужчина не испытает этого трепетания.

Блеск в ее глазах потускнел, как будто на окно задернули прозрачную занавеску.

— Не говори так.

— Как?

— Джас.

Она разжала ноги, извиваясь, чтобы я усадил ее, но я только крепче прижал ее к себе.

— Пообещай мне, Элоиза. Не отдавай его никому другому.

Это было оно. Из всех клятв, которые мы давали друг другу, эта была единственной, которую я хотел, чтобы она сдержала.

Она долго смотрела мне в глаза, и печаль закралась в ее красивые голубые радужки, пока она не кивнула.

— Обещаю.

Я прижался своими губами к её, наши языки сплелись. Я целовал ее изо всех сил, помечая, заявляя свои права, желая запомнить ее сладкий вкус. Затем сменил хватку, обхватил ее одной рукой под коленями, а другой обнял за спину, пока шел по хижине, неся ее к кровати, которую мы будем делить еще месяц.

Солнечные лучи проникали сквозь раздвижную стеклянную дверь балкона, освещая лофт. Я поставил Элоизу на ноги, и она потянулась к подолу своего платья, стаскивая его с себя, прежде чем я успел снять его сам.

Ее тело было просто мечтой, упругое, но мягкое во всех нужных местах.

Моя одежда упала на пол рядом с ее, в то время как она расстегнула лифчик и сняла трусики.

Затем мы столкнулись. Рты. Руки. Кожа. Когда мы легли в постель, она широко раздвинула ноги. Мои бедра устроились между ее бедер, а затем я скользнул внутрь.

— Джас.

Ее ногти, тоже белые, впились в мои плечи. Достаточно было нескольких прикосновений, и она бы разрушилась на частицы. Трепетание ее внутренних стенок вызывало такое же привыкание, как и ее язык.

Я мог требовать от неё только этого. Пока что ее оргазмы были моими. Потом она подарит их другому мужчине. От одной этой мысли у меня перед глазами все полыхнуло красным, и я почувствовал приступ ревности, такой же сильный, как и любое другое чувство, которое я испытывал за последние месяцы.

Я резко вошел в её тело, желая, чтобы она запомнила, каково это, когда я трахаю ее.

— Посмотри на меня, — приказал я, обжигая своим дыханием ее ухо.

Когда я отодвинулся назад, в ее глазах было ожидание. Я вошел в нее до конца.

— Запомни.

Запомни меня.

Её рука коснулась моей щеки.

— А ты?

На всю оставшуюся жизнь.

14. ЭЛОИЗА

Матео прислонился к стойке администратора отеля с таким видом, словно собирался затронуть тему, от которой мне удавалось увиливать больше месяца.

Мой брак.

— Итак… — сказал он.

— Сегодня вечером к нам приедут еще три гостя, — я щелкнула мышкой, и компьютер включился. — Надеюсь, они скоро будут. Я бы хотела зарегистрировать их перед тем, как уйти домой. С тех пор, как ты в последний раз работал на стойке регистрации, в программе бронирования произошло много изменений

Как и было обещано, Матео весь прошлый месяц помогал мне в отеле. В основном он подменял горничных. Я также попросила его заняться несколькими ремонтными работами, но это был первый раз, когда он понадобился мне в качестве регистратора гостиницы.

Мой постоянный ночной регистратор этим утром сказал, что заболел, и я планировала подменить его сама. Но я была здесь с семи, и когда Матео пришел днем, он вызвался поработать сегодня вечером.

— Я разберусь с программой, — сказал он.

— Хорошо.

Я посмотрела на двери, молясь, чтобы кто-нибудь из гостей