— Малыш, — сказал Виктор, — ты понимаешь, что с тобой происходит?

— Нет, господин. — Миша зажмурился. Ему казалось, что лицо его вылеплено из воска. Когда-то он тыкал пальцем в расплавленный воск и смотрел, как он твердеет.

— Этого никто не знает, — сказал Виктор, словно разговаривая сам с собой. — Ты что-нибудь знаешь о микробах?

— О микробах?

— Да. О микробах, бактериях, вирусах. Ты знаешь, что это такое? — И на этот раз он не ждал ответа. — Взгляни сюда. — Виктор плюнул на ладонь и поднес руку к глазам мальчика; тот послушно посмотрел на ладонь, но не увидел ничего, кроме слюны. — Это здесь. В моей руке и беда и чудо. — И он слизнул слюну с ладони. — Я полон этого. Оно в моей крови и во внутренностях. В моем сердце, легких, в кишках, в мозгу. — Он постучал по своему лысому черепу. — Я целиком заражен этим, — сказал он и значительно посмотрел на Мишу. — Так же, как и ты сейчас.

Миша не понимал, о чем говорит этот человек. В висках у него стучало. Холод и жар терзали его тело.

— Это было в слюне Ренаты.

Виктор коснулся плеча мальчика, где на воспаленную гнойную рану была наложена повязка с листьями и коричневой мазью, которую приготовила Рената. Прикосновение почти неощутимое, но от боли у Миши перехватило дыхание.

— Они в тебе, и от них ты либо умрешь, либо… — он выдержал паузу и пожал плечами, — либо узнаешь правду.

— Правду? — Миша покачал головой; он был озадачен и плохо соображал. — Правду о чем?

— Правду о жизни.

Дыхание Виктора донеслось до лица мальчика, от него пахло кровью и сырым мясом. В его бороде Миша увидел клочья чего-то красного и обрывки листьев и травы.

— Правду о жизни без снов или кошмаров, смотря как посмотреть. Некоторые могут называть это заразой, болезнью, проклятием. — Последнее слово он произнес со злобной усмешкой. — Я называю это благородством и, если бы я заново родился, предпочел бы только одну жизнь — жизнь волка и хотел бы ничего не знать о том звере, который называется человеком. Ты понимаешь, мальчик, о чем я говорю?

В голове у Миши была только одна мысль.

— Я хочу домой, — сказал он.

— Черт возьми! Мы чуть ли не приняли дурачка в свою стаю! — взорвался Виктор.

Он встал.

— У тебя больше нет другого дома, кроме этого, среди нас.

От ткнул пальцем в нетронутый кусок мяса, который лежал на полу вблизи подстилки мальчика. Мясо было заячье. И хотя Рената подержала его над пламенем, оно все еще сочилось кровью.

— Не ешь?! — заорал Виктор. — Я требую, чтобы ты не ел! Чем скорее ты умрешь, тем скорее мы разорвем тебя и сожрем!

Эта угроза привела Мишу в ужас; но ужас не отразился на его залитом потом лице.

— Так что не трогай этого, слышишь меня? — Он подтолкнул кусок мяса в его сторону. — Мы хотим, чтобы ты ослаб и умер… — Эту фразу прервал очередной приступ кашля Андрея.

Виктор отвернулся от мальчика, подошел, нагнулся к Андрею и приподнял одеяло. Михаил услышал свист дыхания Виктора сквозь сжатые зубы. Виктор вздохнул и сказал тихо и смиренно:

— Бедняга Андрей!

Затем поднялся, бросил на мальчика мрачный взгляд и быстро вышел из комнаты.

Миша лежал тихо, слушая звук удаляющихся вверх по лестнице шагов Виктора. Дрова в костерке потрескивали и время от времени выбрасывали снопы искр; дыхание Андрея напоминало рокот колес отдаленного поезда. Миша дрожал от холода и смотрел на кровавый кусок заячьего мяса.

«Я требую, чтобы ты не ел», — сказал Виктор.

Миша смотрел на мясо и на муху, которая кружилась над ним. Муха села на мясо и блаженно бегала по нему, отыскивая кусочек повкуснее.

«Я требую, чтобы ты не ел».

Михаил взглянул в сторону Андрея. Андрей снова закашлялся, вздрогнул и затих. «Что с ним? — подумал Михаил. — Чем он болен?» Взгляд мальчика снова привлек кусок мяса. Он подумал о клыках волка, с которых стекала кровь, и ему вспомнилась куча костей, обглоданных и белых, как первый снег. И вдруг его желудок замяукал, как котенок. Он снова отвернулся от мяса. Оно было таким кровавым, таким страшным! Сырому мясу было не место на золоченых тарелках стола Галатиновых. Когда он поедет домой, к отцу и матери… Ах да! Они мертвы. Все мертвы. В его мозгу что-то сжалось, как в зажатом кулаке. Он снова посмотрел на кусок мяса, и у него потекли слюнки.

«Только кусочек, — подумал он. — Только один. Может быть, не так уж и страшно?»

Недовольная муха летала над ним, он ее отогнал. Миша отвел руку и посмотрел на красные пятна на пальцах. Он понюхал руку. Пахло металлом. Он вспомнил отца, смазывающего маслом серебристую саблю. Михаил облизал пальцы и почувствовал вкус крови. Вкус не был приятным, но и не был противным. Немного припахивал дымом, с привкусом горечи. Его желудок заурчал, и слюнные железы заработали вовсю. Если он умрет, волки — и Виктор был одним из них — разорвут его на части.

Нужно жить, а для этого надо есть мясо, даже через силу. Он отогнал назойливую муху и протянул руку. Мясо было чуть сальным и скользким. Он закрыл глаза и открыл рот. Его желудок урчал, но, перед тем как его опустошить, нужно было его заполнить. И Михаил вонзил зубы в мясо.

Мясной сок