Шрифт:
Закладка:
– Ах, мадам!.. Вы, случайно, не встретили месье?.. Я давно жду его, он вот-вот должен вернуться из конторы!.. Их человек двадцать, они мучают бедную Марту. Это журналисты из Парижа, они только и делают, что расспрашивают ее…
– Черт! – воскликнул юный Дарбуа. – Меня опередили!.. Это мои коллеги!.. Главное, мадам, не говорите им, кто вы, иначе они забросают вас вопросами, а потом так распишут, что вы себя не узнаете! Давно они здесь?
– Минут десять, я не хотела их пускать! Они прошмыгнули у меня под носом!.. Один меня даже обнял… Вот паразит!..
Узнав, что Марту окружили двадцать журналистов, Фанни, подобно юному Дарбуа, пришла в отчаяние, однако по совершенно иной причине. Она последовала за репортером, который смело вошел в гостиную, предварительно постучав пару раз для приличия в дверь.
Несколько журналистов – кто сидя, кто стоя – расположились вокруг Марты, и, словно школьники, что-то записывали в блокноты, тогда как та, стоя возле камина, спокойным голосом диктовала им:
– Запишите лучше, что мадемуазель Эльер пришла ко мне, когда я чувствовала себя плохо, была слаба, а голова постоянно болела от жутких кошмаров, преследовавших меня на протяжении нескольких месяцев по причине – я в этом уверена – моего дурного самочувствия. Если бы она пришла ко мне, например, сегодня, она бы увидела, что мне стало лучше, что ум мой снова ясен, и я больше не придаю никакого значения жалким образам, порожденным моим мозгом. Но осмелюсь сказать, что мадемуазель Эльер, которой я имела неосторожность поведать как подруге о своих страданиях, еще более одержима призраками, чем я!
Она всюду видит сверхъестественное, а потому, сама того не замечая, придала моим речам небывалое значение… У меня были видения… то, что она называет видениями… ко мне также приходили призраки… но, поверьте мне, я всегда считала их просто снами…
– Простите, мадам, – перебил ее юный Дарбуа, – но разве не вы сказали, что труп месье Андре де Лабосьера находится в сундуке?..
Марта, похоже, удивилась и даже немного растерялась от столь неожиданного вопроса; тем не менее ответила она сразу:
– Ну сказала и сказала… Недавно нашли труп в сундуке, об этом писали все газеты… доктор Мутье говорил нам о деле Гуффэ и о трупе в сундуке… все это произвело на меня большое впечатление… повторяюсь: это не имеет никакого значения, и я первая готова посмеяться над своими предположениями… Вот и все, что я хотела рассказать вам о своих видениях… Добавить мне нечего… Я немного устала… и теперь позвольте удалиться…
– Подождите, мадам, мы вас еще не отблагодарили, – галантно начал один из журналистов, но другой уже дергал его за рукав.
– Поторапливаемся!.. Если хотим успеть на поезд, нельзя терять ни минуты…
В одно мгновение гостиная опустела. Торопливо попрощавшись с мадам де Лабосьер, ускользнул даже юнец Дарбуа.
– Теперь вы сами все увидели! – бросила она ему вдогонку. – Что я вам говорила?.. Бедняжка мадам Сен-Фирмен сама признала…
– Да-да, и очень жаль!..
– Во всей этой истории есть только одна сумасшедшая, и это мадемуазель Эльер, так ей и скажите!
– Положитесь на меня!..
И он убежал, оставив мадам де Лабосьер наедине с мадам Сен-Фирмен. Фанни даже побледнела от радости.
XXVI
Недолгая радость Фанни
Протянув руки, мадам де Лабосьер подошла к мадам Сен-Фирмен, но ее дружеский жест оказался ни к чему, ибо мадам Сен-Фирмен не заметила его или сделала вид, что не заметила. Ее бездонно-пустой взгляд, казалось, не подмечал ничего из того, что ее окружало. Где, в каких неведомых местах блуждал этот взгляд? Кто знает…
«И снова она витает неизвестно где, а потом впадет в восторженное исступление! – подумала Фанни, довольная тем, что этого не случилось при журналистах. – А я-то собиралась похвалить ее за то, что она так разумно говорила!..»
Она села, решив терпеливо дождаться, когда мадам Сен-Фирмен пожелает обратить на нее внимание. Снова взглянув на Марту, Фанни заметила, что та пристально на нее смотрит.
Не в силах вынести это взгляд, Фанни даже вскочила со стула.
– Почему вы на меня так смотрите? – наконец спросила она.
Молодая женщина ответила не сразу, словно, чтобы понять вопрос, ей требовалось время.
И вот губы ее зашевелились и несколько слов, вылетевших из них, повергли мадам де Лабосьер в неописуемое смятение.
– Почему я так смотрю на вас?.. Потому что это вы всему виной!.. Потому что это из-за вас его убили!.. Неделю назад, когда я в последний раз видела Андре, он все мне рассказал. Он не хочет, чтобы я продолжала подозревать мужа… В жилах Жака де Лабосьера течет кровь Каина!.. Но вооружили его руку вы!.. Уходите!.. Уходите!.. Да уходите же!.. Главное, чтобы с детьми ничего не случилось!.. Я виделась с мадемуазель Эльер!..
Услышав это имя, Фанни словно очнулась.
– Это она внушила вам такие жуткие мысли! Она хочет отомстить мне за то, что я ее выгнала!.. Ах, Марта, Марта! Моя маленькая Марта! Одумайтесь, будьте благоразумны! Как вы можете так говорить о нас? Ведь мы, маленькая моя Марта, стали вам друзьями, настоящими друзьями. Подумайте только, что случится, если кто-нибудь услышит ваши ужасные слова!.. Это чудовищно…
И, словно оказавшись во власти самого искреннего и самого трогательного отчаяния, Фанни, закрыв лицо руками, рухнула на стул!..
Но столь откровенная печаль Фанни, похоже, нисколько не растрогала мадам Сен-Фирмен. Походкой призрака, которой она только и передвигалась, паря, словно ничего не весила, Марта приблизилась к Фанни и положила ей на плечо полупрозрачную руку.
– Успокойтесь, – произнесла она, – никто ничего не узнает, я ничего не рассказала мадемуазель Эльер, и она ничего не узнает… Но надо вернуть детям их гувернантку… Такова воля мертвеца!.. Вы видели, с какой осторожностью я говорила с журналистами… Мертвец не хочет, чтобы все всё узнали!.. Из-за детей!.. Скоро Андре сообщит нам свою последнюю волю… он много страдал, даже после смерти, но скоро он освободится от земных уз, где влачит цепь его призрак… и я его больше не увижу! По крайней мере здесь, на земле… Мадам, уходите!.. Я сообщу вам, что он мне скажет… я жду его этой ночью… я не видела его уже целую неделю!.. Но если он узнает, что вы здесь, он не придет!..
Фанни взглянула на нее. Если бы Марта только посмела рассказать все журналистам, с каким наслаждением она бы стиснула руками эту хрупкую шею!.. Ее не пришлось бы сжимать долго… оборвалось бы дыхание… с губ сорвался бы тихий вздох!.. И все было бы кончено!.. Больше никогда этот бледный ротик не произнес бы столь ужасных слов…
До чего еще могут
