остановилось. Теперь секунды решали дальнейшее развитие событий. Рывком я направил себя к телам и, подхватив пехов, устремился ко входу. Наверное, я побил все мыслимые рекорды, военно-морские так точно. Космический маяк было невозможно затопить полностью или разрушить прямым попаданием ракеты. На то он и маяк, чтобы стоять вечно. Еще бы работал сам по себе, так нет, без батарей и технического обслуживания не может. Я вплыл в ход и по коридору поднялся в первое помещение. Вода с каждым метром отступала и вскоре я уже жадно дышал затхлым воздухом. В полной темноте я оттащил неимоверно тяжелых товарищей подальше от воды и принялся откачивать капрала. Почему-то мне показалось, что с ним у меня будет меньше проблем. Он начал кашлять и выплевывать из себя воду, когда я услышал первый подозрительный плеск в воде. Положив старика на бок я медленно вытащил нож и активировал клинок. Голубое свечение озарило крохотный тамбур коридора. Из воды стала медленно подниматься голова червя. Весь хищник не мог влезть в столь узкое пространство, но длинная шея, позволила ему проникнуть во внутрь маяка. Теперь мы смотрели друг на друга. В голове моей начали роиться образы, накладываться картинки, и не выдержав, закричал:

— Пошел вон!

Для дракона мой визг стал точкой атаки. Пасть широко раскрылась, обдавая меня смрадом, и червь попытался достать лакомство из тесной щели.

Спас нож. Никогда не думал, что у меня такая реакция, а может я просто неудачно упал, полоснув от души ножом воздух, и зацепил дракона. Лазар срезал нарост с подбородка твари и удара хватило, чтобы дракон резко и с шумом убрался в темную воду. Я полежал немного, ожидая продолжения, но атака не возобновилась. Ногой спихнул в воду вонючий нарост и вырубил клинок.

Тут же раздался голос старика:

— Свет! — капрал закашлялся, — меня звали титаны. Я видел отца. Он манил меня к себе. Я видел свет! А потом яркое свечение погасло, и отец исчез. — Ветеран зашелся в новом приступе удушливого кашля и спросил, с трудом приходя в себя. — Где мы?

— В маяке.

— Где моё копье?!

Я вспомнил, как деревяшка медленно поднимается вверх, а тела наоборот падают вниз, и вспомнил о рядовом.

— Что с ним?!

15

— Оставь его, — устало попросил меня капрал. Я отрицательно махнул головой и продолжил делать искусственное дыхание и непрямой массаж сердца. Старик перестал помогать мне, и я перешел на одиночный режим: пятнадцать надавливаний на грудину и два нагнетания воздуха в легкие.

— Он мертв, — ветеран выругался. — Я всех потерял.

Я ничего не ответил. Это не он потерял. Это я потерял. Это мне доверились люди. Моя вина. И мне с этим жить. Смиряться же я не хотел. Я усилил толчки, помогая себе весом тела. Грудина новобранца легко ушла вниз и вернулась на место. Дыши, салага, оживай уже!

— Я всех потерял, — твердил капрал. — Такие замечательные парни ушли, оставив меня одного! — Мужчина пошевелился в темноте, и я решил, что он дергает себя за ус, желая оторвать. — Все ушли.

Я не стал напоминать старику, что еще есть я.

— Печальная участь старика, — стонал Прохорович. — Сколько вас было, ребятки, в моем отделении. Сколько знаний я вложил в каждого. — Дед вздохнул. — Злая участь ветерана. И жить не хочется. Вот сейчас бы глаз отдал или печень, лишь бы ты ожил, Серега.

Я покосился на капрала: разошелся не на шутку, помог бы лучше.

Новобранец закашлялся, выплевывая из себя воду, и я поспешил его перевернуть. Прохорович умолк, приподнимаясь, и, вытягиваясь.

— Показалось? — прошептал он, не веря. Я сел на пол, чувствуя усталость. Сережка откашлялся и хрипло произнес:

— Мне ваша пропитая печень, господин капрал, не нужна. Мне глаз нужен! Я к маме хочу. — Новобранец свернулся в позу эмбриона, подтягивая колени к подбородку и, начиная дрожать. Вот зачем ему глаз? Для мамы сувенир? На полочку поставят в баночке, а когда гости придут, мама и начнет гордиться нараспев: «Сереженька то мой, в пехоте служил. Натерпелся! Но я его уже откормила. Смотрите какие щечки! Хомячок, а не сынок. А это, смотрите, глаз! Непростой глаз, капральский!»

— Она не пропитая, она старая, — возмутился Прохорович, подумав, осторожно добавил, — глаз не отдам.

— Не нужен мне ваш глаз, — Серега обидчиво всхлипнул и толкнул меня больно ногой. — Спасибо, морячок.

Я приподнял руку, думая, что меня благодарят за спасение — сочтемся. Тут, как на войне.

— Теперь я умею плавать под водой! — голос новобранца торжественно зазвенел. Я притих, соображая, когда он научился. Испортил момент, старый капрал:

— Ты умеешь под водой тонуть, а это разные вещи: плавать и тонуть, — подытожил ветеран.

— Это одно и тоже! Правда, морячок? Я теперь ведь подводник, да?

— А я говорю — разные! — настаивал Прохорович и мне уже, видя, что поднялся. — Куда ты?

— Надо дальше пройти. Сидим у воды. Дразним червя.

— А какой он? — прошептал Серега.

— Злой, — подумав, коротко ответил я.

На удивление капрал не стал спорить. Помог новобранцу подняться, протащились по коридору в следующую комнатку. Я вспоминал схему маяка, которую заложили перед отправкой на задание в голову, и уверенно пошел к стене. Может тогда и повредили нейронные связи или, что там в мозгу соединяет мысли, и теперь вот сбои непонятные: видения, голоса и прочие страсти. Я ведь до армии абсолютно нормальным был, школу с благодарностью закончил. Правда, для родителей дирекция расстаралась и бумажку всем давали. Но мне очень хотелось верить, что моя жизнь могла сложиться по-другому, и сейчас бы я сидел в офисе, периодически вставая, продавал бы корпусную мебель, а не ползал бы по тесным коридорам маяка в забытой всеми Титанами неразвитой колонии.

Я открыл в каменном блоке фальшстену и из углубления достал плоский чемоданчик — стандартный набор ремонтника.

— Что ты делаешь? — спросил капрал. Я не ответил, доставая из чемодана связку фосфорических палочек — фонарей, горят тускло, но долго.

— Еда? — забеспокоился рядовой.

Я активировал палочки нажатием и бросил по штучке в разные концы коридора. Еще