Шрифт:
Закладка:
К этому времени подошла вся рота. Много латышей с поднятыми руками просили пощады, среди них были и мадьяры. Им от нас не было пощады… все они были расстреляны, как чужеземцы-наемники.
Ко мне подошел полковник Радзевич и, не говоря ни слова, крепко пожал мне руку, затем сказал:
— Нет теперь наград, и я не могу вас произвести в следующий чин, но назначаю вас моим помощником и первым моим заместителем.
Я только мог сказать:
— Покорно благодарю вас, господин полковник.
На нашем пути к ст. Свияжск препятствием служило маленькое поселение, сильно укрепленное красными. Это маленькое поселение защищалось личным конвоем товарища Троцкого, состоявшим исключительно из отборных латышей.
Рота вся в сборе. Полковник Радзевич, осмотрев позиции противника, решил обойти его двумя взводами с левого фланга, так как в этом направлении был лес и можно было пройти в тыл незамеченными. Он лично пошел с обходной колонной, а я остался с двумя взводами с задачей: через час начать демонстративное наступление с фронта, медленно продвигаясь вперед до тех пор, пока мы не услышим «Ура!», — тогда перейти в решительную атаку — в штыки. Все получилось так, как полковник Радзевич предвидел. Латыши его не ожидали с тыла — это для них было большим сюрпризом, и наше «Ура!» слилось в общий победный крик. Латыши повернули свой фронт на две стороны — на полковника Радзевича и на нас, но мы уже были настолько близко, что штыковой бой был неизбежен, поэтому они, растерявшись, бросились в разные стороны, но… лишь немногие из них избежали нашего штыка. Я обратил внимание на странную форму латышей: красные рейтузы с золотыми лампасами, тужурка синего цвета с серебряной окантовкой. Это конвой товарища Троцкого, который предусмотрительно бросил их, оставив охранять последнюю преграду к ст. Свияжск, а сам удрал на станцию в ожидании исхода сражения.
Перед нами открытое поле, в двух верстах видна ст. Свияжск; по полю бегут остатки конвоя Троцкого в надежде спастись на станции, сев в эшелон, стоящий под парами. Мы бежим по полю и слышим впереди крики: «Кавалерия!» Увы, к сожалению, у нас кавалерии нет, и видно, как эшелон из 15–20 вагонов начинает отходить от станции. Наши два орудия бьют по станции беглым огнем, но эшелон скрывается. Впоследствии мы узнали, что в этом эшелоне был Троцкий. Жаль, что у нас не было кавалерии, был бы он в наших руках…
После занятия ст. Свияжск к нам подошли наши кухни, и мы покушали с большим аппетитом. Вся рота разместилась в станционном помещении.
Начался подсчет потерь. Каждый взводный командир подсчитывал свои потери убитыми и ранеными и доносил командиру роты. Только теперь мы узнали, что за время наших боев мы потеряли довольно большое количество офицеров. Окончательный подсчет: 21 офицер убит, 60 ранено, из коих 8 офицеров после ранения остались в строю; заболело 10 офицеров, также вынужденных покинуть строй. Всех убитых было приказано отправить в город Казань на кладбище. Эта отправка изъяла из строя еще 6 офицеров, которые сопровождали трупы до У слона, где их принимали назначенные для этого санитары.
Итак, каждый боевой день приносил потери, а пополнения не было… Где же эти так называемые господа офицеры? Неужели предали и не пошли в строй? Раненые офицеры после выздоровления возвращались в строй и передавали нам, что каждый кабак набит людьми в офицерской форме, все улицы также полны ими… сущее безобразие… Одни формируют какую-то гвардейскую часть и находятся при штабе, другие говорят, что рядовыми они не пойдут, и, наконец, многие отговариваются тем, что у нас нет определенного монархического лозунга «За Веру, Царя и Отечество!» и т. д. Для нас они — шкурники и предатели. Эти новости сильно действовали на настроение наших офицеров. Они ничего не говорили, не спорили, а как-то притихли, понурили головы. Чувствовалось, что каждый из них считал себя отрезанным куском, преданным своими же братьями офицерами.
Неожиданно к нам прискакала группа чешских конных, и офицер прошел прямо к полковнику Радзевичу с пакетом от полковника Швеца. Выйдя от полковника Радзевича, офицер поспешно сел на коня, и вся группа моментально исчезла.
Полковник Радзевич вызвал к себе всех взводных офицеров. Сообщение было не из веселых. Капитан Каппель не смог пересечь Московско-Казанскую железную дорогу. Симбирск, защищавшийся малочисленным гарнизоном, после ожесточенного боя попал в руки красных. Отряд сербов не смог взять железнодорожный мост Свияжск, и их доблестный командир майор Благозе пал смертью храброго начальника, что так сильно повлияло на сербов, что они отошли от моста с большими потерями. Нам приказано отойти обратно к первоначально занятой нами деревне, так как две свежие дивизии, сформированные из ярых коммунистов, с новыми отрядами матросов стараются отрезать нас.
Мы спешным порядком отступили к этой деревне, и как мы туда добрались, лишь одному Богу известно, так как мы были усталые, а также были потрясены случившимся, не зная, что же будет дальше. Неужели нам придется все бросить и отступить?.. Куда???
Полковник Радзевич сообщил нам, что в этой деревне мы должны ждать следующего приказа от полковника Швеца. Войдя в деревню, мы разошлись по тем же хатам, где были и раньше, и спали на той же соломе, что постлали первый раз.
Второй взвод пошел на охранение. Меня разбудил дежурный офицер и сказал, что меня хочет видеть полковник Радзевич. Встретил его сидящим с отцом Павлом. Отец Павел оставался все время с нами, Господь хранил его. Он был всегда с нами — в бою, с умирающими, с ранеными. Изумительный человек, чудный, чуткий духовный отец.
Полковник Радзевич провел меня в следующую комнату и там мне сказал, что получил приказ держать эту деревню до тех пор, пока 1-й чешский полк не оторвется от противника. По сведениям, в нашем направлении движется большая колонна красных. Трудно сказать, когда она подойдет к нам, но возможно — завтра.
— Во всяком случае, нужно быть готовым, и я прошу вас взять любой взвод и им укрепить позицию второго взвода. Вы вступаете в командование полуротой, я же с другими двумя взводами буду стоять в резерве. Всего хорошего, господин капитан! О да, совсем забыл: я имею хорошую новость.
