2-я рота несет всю сторожевую службу, включая и патрулирование по Услону. Мы, 1-я рота, освобождены от всяких нарядов. С наслаждением помылись в бане, сменили белье и даже раздобыли спирту и развели его, сделав водку. Наша походная кухня, работавшая бесперебойно, казалось, снабжала нас наилучшей, наивкуснейшей пищей в мире!

Получили сведения, что капитан Каппель снова занял Симбирск, также получены сведения, что везде происходят восстания против большевиков. В Сибири образовалось социалистическое, а не коммунистическое правительство. Какая разница между социалистами и коммунистами? Одна сволочь! Недаром русская пословица говорит: «Что в лоб, что по лбу!» Но сейчас, в данный момент будем драться под всяким правительством. Уничтожим первоначально коммунистов, а затем и социалистов!! Такое мнение было почти у всех офицеров моей роты. Многие офицеры просили разрешения поехать в Казань навестить родственников, но ответ полковника Радзевича был: «Не имею права разрешить вам поездку — очень сожалею…» На этом разговор заканчивался.

Вчера меня вызвал в штаб полка полковник Радзевич. Придя к нему, застал там и полковника Филиппова. Полковник Радзевич пригласил меня сесть, и в это время принесли чай, и он стал угощать нас. Пили чай с удовольствием и, по старому нашему русскому обычаю, вприкуску (пьют чай внакладку — это сахар-песок кладется в чай, а вприкуску — это берется кусочек сахара в рот и запивается чаем). У меня появилось какое-то предчувствие. Командир не пригласил меня так, только для приятной беседы, время не то, чтобы это делать. Разговор шел в основном о том, что со всех сторон поступают благоприятные известия для нас. Наша разведка, состоявшая из двух взводов 2-й роты, прошла почти до того места, где мы разбили личный конвой Троцкого, и не заметила нигде присутствия противника. В городе Казани идет формирование новых частей из добровольцев, но нужны опытные офицеры, включая и командиров полков, батальонов и т. п. Положение с командным составом критическое. Большинство офицеров не хочет идти в Добровольческую армию (в те годы ее называли Народная армия), находя всевозможные причины, чтобы отказаться от вступления в таковую.

Я с возмущением сказал:

— Довольно нам нежничать с ними, нужно объявить мобилизацию, как это сделали красные: к ним пришло на регистрацию 3000 офицеров. У красных разговор короток — не придешь на регистрацию, поймают и поставят к стенке (расстреляют). Так и нам нужно сделать — не придут добровольно, поймать, предать полевому суду и расстрелять. Если бы мы действовали так, то имели бы не две роты, а два полка! Какая бы это была сила! Мы же собрали еле-еле две роты из лучших офицеров, в то время как другие сидят по кабакам. Наши лучшие люди умирают, где же справедливость? Считаю это большим упущением и преступлением со стороны нашего высшего командования!

Я кончил говорить, и… все молчали…

Полковник Радзевич, тяжело вздохнув, сказал:

— Я вполне разделяю ваше мнение, но боюсь, что если мы так поступим, то какая же будет разница между нами и красными?

Полковник Филиппов вступил в разговор и ответил полковнику Радзевичу, что он вполне согласен с капитаном Мейбом, и — «черт с ним, кто не может нас отличить от красных! Нам нужно уничтожить эту рвань и восстановить национальную Россию с Двуглавым Орлом, а не с красной тряпкой…».

Полковник Радзевич сказал:

— Я вполне с вами согласен, вы оба правы, но это не от нас зависит, мы с вами в этом вопросе совершенно бессильны! Ну-с, а теперь, Федор Федорович, я вам скажу, почему я вызвал вас. Дело в том, что в Казань прибыло много добровольцев татар, там идет какая-то неразбериха, и полковник Степанов приказал мне выслать опытного офицера на должность командира отдельной части, так как это для нас всех очень важно — иметь новое пополнение, вы понимаете меня?

Я слушал и понял только одно, что меня хотят отправить в Казань, но… хотя у меня там и остались дорогие мне люди, однако как расстаться с моими боевыми друзьями?!

Полковник Радзевич продолжал:

— Поэтому мой выбор остановился на вас.

Я встал и сказал:

— От моих офицеров я не хочу уходить, но если это приказ, а не предложение, то я, конечно, его исполню.

— Ну вот и прекрасно, собирайтесь скорее и явитесь к генералу Короленко, который заведует всеми этими делами, я сообщу ему по телефону, что вы уже в дороге.

Мне было очень тяжело и жалко расставаться с нашей офицерской ротой. Я только смог им сказать, что не пожалею сил и энергии как можно скорее сформировать новую часть и, возможно, если Бог даст, сменить их, чтобы они смогли получить заслуженный отдых.

— До скорого свидания! Прошу прощения, если кого когда-либо чем обидел!

Начались рукопожатия и пожелания. Патронная двуколка уже ждала меня, и я уехал.

Приехав в штаб формирования добровольческой Народной армии, я ужаснулся. Что там творилось?! Все бегают с какими-то вещами, укладывают какие-то бумаги, разговоры панические. Только и слышно: «Красные прорвали фронт, Казань окружена, скоро краснюки будут уже в городе» и т. д.

Хватаю за рукав какого-то пробегающего прапорщика и требую, чтобы он провел меня сейчас же к начальнику формирования. Он указал мне на дверь, сказав: «Здесь!» — и быстро исчез.

Стучу в дверь. Никто не отвечает. Открываю дверь, вхожу в кабинет. За столом сидит старый генерал. Прошу у него извинения, что вошел без разрешения.

— О, пожалуйста, капитан, ведь я очень плохо слышу… Садитесь!

Вид у генерала ужасный, неопрятный. На грязном кителе Владимир 4-й степени без мечей и бантов. На стуле рядом с генералом лежит штатское пальто и шляпа. Впечатление такое, что в любую минуту этот генерал может превратиться в жалкого обывателя, раба любого правительства. Передаю ему предписание. Он прочел его и сказал, что полковник Радзевич уже сообщил ему обо мне по телефону. Вдруг он вскочил со стула и начал быстро ходить по кабинету.

— Итак, капитан, принимайте татар… Слава Богу… Слава Богу… Пожалуйста, принимайте их… все равно от этого положение не изменится… все равно нас всех… да-с, нас всех… перебьют… Недостаточно иметь горячие головы, чтобы поднимать восстание… Нужно иметь гарантии, что это восстание будет поддержано народом!

Остановившись у окна, движением руки он пригласил меня к окну:

— Вот ваши татары!

Выглянув в окно, я увидел большой казарменный двор, почти полностью покрытый группами сидящих татар. От возмущения и злости к этому генералу я почувствовал, как кровь прилила к моей голове. На фронте нужда в