я придал своей физиономии некую серьезность. — Итак, господин Гуревич, я бы желал с вами сотрудничать, ведь у меня есть что предложить, кроме бриллиантов, к нашей обоюдной выгоде.

— Что вы имеете ввиду под словом сотрудничать? — осторожно спросил Михель.

— Ровно то, что оно и означает. Причем на долговременной основе. Кроме бриллиантов, я могу предложить вам золото, как шлиховое так и в слитках или монетах. Есть еще необработанные изумруды. Но главное не это. Главное, что у меня есть идеи.

— Но вы слишком молоды, чтобы серьезно заниматься делами.

— Положим, не так уж и молод. Но даже если и так, то со временем состарюсь. И потом я ведь не сам от себя буду работать, за мной серьёзные люди стоят, с серьёзными деньгами. И они мне доверяют. Кстати один из них вам хорошо известен, — с ухмылкой намекнул на некие обстоятельства.

Пухляш поморщился, поняв намек и, немного успокоившись, спросил:

— Вы сказали — у вас есть идеи. Можно несколько подробнее.

— Можно! Но только после того, когда мне станет ясно, что вы надежный партнер и что вам можно доверять. А пока только бриллианты. А они такие же какие вам давал господин Бендер. Вот кстати возьмите как образец, для проверки и обдумывания решения по цене.

Я вынул из кармана заранее приготовленный камень и положил его на стол перед пухляшом. Тот осторожно взял его и стал разглядывать, потом выдвинул ящик стола. Я напрягся, в этом ящике Михель хранил свой «лефоше», но он вынул лупу и стал разглядывать «образец». Вертя в руках камешек он время от времени бросал на меня быстрый оценивающий взгляд поверх лупы. Знакомая картина. Видимо соображает, что мне о нём известно, насколько я опасен и нельзя ли меня как-то нагреть. Мне это, в конце концов надоело и я высказался напрямик:

— Господин Гуревич, если вас что-то не устраивает, вы скажите; будем договариваться. Но если вам вдруг покажется, что меня можно обмануть и кинуть, то вы такие мысли давите в зародыше. В этом случае то, как с вами поступил господин Бендер, покажется вам детской забавой в сравнении с тем, что с вами сделаю я. Господин Бендер человек весёлый и легкомысленный — настоящий одессит. У меня же было тяжелое детство, деревянные игрушки и авитаминоз, что, сами понимаете, не способствует евангельской кротости. Все, кто когда-то мне навредил уже раскаялись и предстали перед апостолом Петром. Те же, кто будет вести дела со мной честно и взаимовыгодно, будут богатеть. Но я никого не принуждаю — выбор за вами.

Произнеся эту пафосную речь, я посмотрел на Михеля слегка расфокусировав взгляд, представив, что так удав смотрит на кролика. Пухляш секунд двадцать недоумённо моргал, но потом вздрогнул и сдулся. Он суетливо положил камень на стол, видимо осознав, что бандит Бендер, кого попало вместо себя не пришлет, попытался было заверить меня, что ничего такого он и в мыслях не имел. Я слушал его блеяние и не знал, что мне делать дальше. Запугивать его дальше не имело смысла. Говорить о делах тем более.

Выручила Сара-Серафима. Она вошла в кабинет и с интересом и некоторым разочарованием уставилась на меня. Я вскочил и поклонился.

— Сара! — обрадовано воскликнул Михель. — Познакомься! Это Алексей Забродин. Он от господина Бендера.

— Серафима Исааковна Иванова, — без улыбки представилась дама. — Господин Бендер говорил мне о вас. Но я представляла, что вы будете постарше.

— Мне жаль уважаемая Серафима Исааковна, что не соответствую вашим ожиданиям, но молодость это единственный недостаток, который обязательно проходит. И потом, мне это не помешает решать наши проблемы, если они у нас появятся.

— Уже появились, — слегка помрачнела мадам. — Ты представляешь Михель, эта старая сводня натравила на меня каких-то шлемазлов. Они мне пригрозили, если я не отправлю назад Соньку с Фроськой, то они мне чего-то там сделают, о чем я очень пожалею.

— Стоп, Серафима Исааковна! Кто вам угрожает? Вы их знаете? — я резко вмешался в этот диалог.

— А что их знать! Вон они скалятся, — указала мадам на своих обидчиков.

Я быстро выглянул в окно. На улице стояли трое. Самый старший из них парень лет восемнадцати на вид, одетый в расстегнутый полушубок и сбитую набекрень шапку, смеясь, показывал пальцем на окно. Заметив видимо, что кто-то подошел к окну, он сделал скабрёзный жест, намекая на половой акт. Второй, помоложе, веселился вовсю и то же тыкал пальцем. Третий, совсем молодой парнишка, стоял чуть в стороне, и с видимым интересом наблюдал за приятелями.

— Это они вам угрожали? — на всякий случай уточнил я у Сары-Серафимы.

— Они.

— Пойду-ка побеседую с ними, — принял решение и, прежде чем мадам, что-то успела сказать, вышел в торговый зал, не одеваясь и прихватив тросточку. Под удивленным взглядом Ильи быстро пробежал по залу и вывалился на заснеженную улицу. Как раз вовремя. Гопники уже направились вдоль улицы.

— А ну стоять, ушлепки!

Те развернулась и удивленно смотрели как я не спеша подхожу к ним опираясь на трость. Их я совершенно не боялся, даже наоборот был рад, что эти утырки напросились на взбучку. Видимо тоже становлюсь адреналиновым наркоманом. И хотя я их не боялся, но вполне отчетливо понимал, если дать этой троице хоть малейший шанс, то огребу трюнделей полную шапку и пару горстей останется.

— Чего тебе, обсосок? — презрительно бросил старший и сплюнул в снег.

Меня они явно не опасались. Уж слишком молодо и несерьёзно я выгляжу.

— Спросить кое — что хочу, — ответил я и, резко ускорившись, ткнул набалдашником трости в подбородок главарю. И пока тот валился на спину, перехватил тросточку и со всей дури врезал второму по ноге. Попал как надо и если бы не сапог и штаны с кальсонами смягчившие удар, то перелом утырку был бы обеспечен. Схватившись за ногу тот с воплем сел в снег. Третий самый молодой оказался сообразительным и быстрым. Пока я разбирался с его приятелями, он рванул прочь скользя подошвами сапог по снегу. Далеко убежать ему не удалось. Я швырнул трость как городошную биту и она сработала не хуже южноамериканского боласа, запутавшись у бегуна в ногах. Не спеша подошел к упавшему в снег парнишке, поднял тросточку и схватив того за воротник, подтащил его поближе к дружкам. Опустив его на снег рядом с лежащим