– Дочь человечества, – твёрдо повторил я и прикрыл глаза, раскидывая руки в стороны, как делал жрец Владыки гроз, чтобы рукава взметнулись и заколыхались на ветру. – Ты была достойной. Слушай меня, и я открою тебе путь…

На этой части следовало сказать «на Небеса», но в глазах Тархана вспыхнула такая лютая ярость, что я мгновенно вспомнил о том, что он палач и мне с ним ещё вместе ходить. Поэтому в последний момент, почти не запнувшись, мой язык выговорил совсем другое:

– Путь в прекрасные новые миры.

Заклинатели удивленно переглянулись. В глазах Тархана появилось недоумение, а на меня вдруг нахлынула волна необыкновенного воодушевления и уверенности. Я обогнул могилу, встал у изголовья и, взмахнув рукавом над изуродованным лицом Джу, заговорил нежным певучим тоном, точно так, как когда-то говорил Ану:

– Не бойся посмотреть во тьму. Нырни в неё – и ты увидишь полотно из звёзд. Я проведу тебя по нитям в иную жизнь, ибо во мне сила моего бога – бога странников, бога, что хранит пути…

Налетел ветер, взметнул мои волосы, всколыхнул одежды – и я, преисполнившись величием момента, прикрыл глаза. Под веками метались искры – слишком долгим выдалось любование рассветом. Разноцветье вспышек подстегнуло воображение – и перед глазами встали образы.

Я пел о мирах, что кружатся вокруг звезд – Небеса, откуда это взялось в моей голове? – об их цветах, говорил с Джу, как с живой, объясняя, что красный – цвет опасности и бесконечных войн, а голубой – праведности и скуки. Я объяснял, что она не может пойти на Небеса, однако и пути демонов она не заслужила, потому что до последнего сохраняла в душе человечность. Предлагал выбрать из доступных миров. В конце концов я проводил её в золотистый цвет – цвет вечных облаков и расколотого мира, в котором люди летают на домах из шёлка и палок, словно птицы, и любой ребенок знает, как освоить небо. Описываемая картинка оказалась настолько яркой, что я даже на миг увидел её: розовато-золотистые облака, нежное персиковое небо, торговую площадь, складывающий крылья дом из ткани, подсвеченный странным тусклым солнцем, и пролетающая мимо треугольная бумажная игрушка.

Жгуче захотелось поверить в то, что этот мир существует, что там живут хорошие люди, что там нет чудовищ, а пути безопасны и лежат в облаках… Что Джу и правда окажется там, а не будет вечной страдалицей среди неупокоенных душ… Желание так обожгло, что на глазах выступили слезы.

– Пусть твой новый путь будет лёгким и счастливым, Джу, – выдохнул я напоследок со всей искренностью.

Мне очень захотелось поверить в то, что у людей может быть выбор пути.

Жаль, что Нищий принц был лишь моей выдумкой.

Я медленно открыл глаза.

Заклинатели молча поклонились то ли Джу, то ли мне, а может, обоим сразу. Ринчен взмахнул рукой, и, повинуясь заклинателю, земля засыпала могилу.

– Благодарю тебя, жрец Нищего принца Октай. Я полагал, что ты сделаешь Джу духом-хранителем этого места, чтобы она тысячу лет работала на благо Небес и заслуживала прощение, но… – он озадаченно покачал головой. – Признаюсь, ты меня поразил. До сих пор я не слышал о боге, который так милосердно обходится с проклятыми. Это… необычно.

– Нищий принц – покровитель странников и дорог. Он никого не привяжет к одному месту – это против его природы, – я спрятал руки в рукава и опустил глаза на свежую могилу.

Ринчен ещё раз поклонился мне, отдал деньги, и заклинатели отправились в обратный путь.

Пока они не скрылись из виду, Тархан молчал. И лишь убедившись, что нас никто не слышит, он разлепил сухие губы:

– Ты пожалеешь об этом, Октай.

Я пожал плечами. Туго набитый деньгами мешочек оттягивал карман. Совесть молчала.

Стоило ли мне задуматься тогда? Наверное, стоило. Но тогда, стоя у могилы чудовища, я не боялся ни демонов, ни Небес. Что до веры – нет, её не было. Было всего лишь желание. Да, я желал быть жрецом такого бога, как Нищий принц. Я хотел, чтобы он существовал на самом деле.

И ни капельки в него не верил.

Глава 11

Беспечность и печаль

Путь мягко стелился под ноги. Кроны деревьев оберегали от палящего солнца, а слух ласкал щебет птиц. Путешествие было лёгким и обещало закончиться приятной рыбалкой на берегу прекрасного озера, уютным костерком и тёплой ухой…

Примерно такими в моей памяти остались поездки с отцом. И я, наивный дурак, полагал, что стоит только избавиться от неприятностей и раздобыть денег, как и это путешествие превратится в необременительную прогулку.

Как оказалось, неприятности – это второе название путешествия двух пеших людей. В деревне Джу за упокоение нечисти нас наградили, и теперь груженые продуктами заплечные корзины тянули к земле. Непривычные к долгим переходам ноги ныли и стонали. На левой пятке выросла мозоль и грозила лопнуть в любой миг. А от палящего солнечного жара не спасала даже тень. Более того, в тёмных прохладных уголках прятались те самые кровожадные твари, на которых не было управы ни у жрецов, ни у заклинателей – комары. Вдобавок мы потратили весь запас талисманов, и потому пришлось идти строго по освященным дорогам, пытаясь прибиться к торговцам. Поначалу люди соглашались, рассчитывая на защиту жреца во время путешествия по обычным дорогам, но потом я честно говорил, что не смогу их защитить, и нам отказывали. Конечно, я бы мог соврать… Но это было опасно в первую очередь для меня самого.

Я выяснил, что все мои знания – пшик и что я тот ещё тупица. Несмотря на очевидное неудобство и мозоли, я пыхтел и терпел до последнего. В итоге ступни стёрлись в кровь – и я получил по своей соломенной шапке от Тархана. Кто бы мог подумать, что этот немногословный и непробиваемый человек может так витиевато ругаться?

– Никогда, никогда, слышишь? Никогда не доводи себя до такого! – так Тархан закончил свою длинную прочувствованную речь, а потом помог дойти до пенька и, надавив на плечи, усадил.

Я невольно зашипел, когда он согнулся и двумя резкими движениями содрал с ног сандалии. Они успели пропитаться кровью и присохнуть, боль получилась непривычной и оттого очень острой.

– Терпи, – буркнул Тархан и, осмотрев мозоли, открыл мешок. – Я полью.

Из глубин корзины показалась бутылка из выдолбленной тыквы. Тонкая струйка воды полилась мне на ступни. Проглотив возражения, я промыл раны и наложил на них растёртый в кашицу подорожник. Тархан безжалостно оборвал рукава у одной