были одеты как на официальный прием, но, видимо, они наряжаются к ужину каждый вечер. – Он наконец встретился со мной взглядом. – Странный образ жизни, тебе не кажется?

Я внимательно изучала выражение его лица.

– Да, необычный. Но ты хорошо провел время?

– Ага, – ответил он, и я почувствовала, что он пытается приуменьшить. – Кэролайн была счастлива. Она хочет произвести впечатление на мистера Гамильтона, а мы с ним хорошо поговорили о консультировании тех, кто переживает горе. Кто знает, что из этого выйдет? – Дин пожал плечами, стараясь казаться беззаботным, но я видела его насквозь. Я не идиотка. Я понимала, что этот мир его впечатлил.

– Если Кэролайн откроет несколько новых клиник, – продолжал он, – она может поставить меня во главе одной из них. Это все изменит для меня.

– Для нас, – подчеркнула я.

– Да, конечно, – ответил он, не сводя глаз с телевизора.

Моя кровь закипела. Я пристально наблюдала за ним, желая, чтобы он посмотрел на меня, но он продолжал пялиться в чертов телевизор. Я ненавидела его. Я ненавидела его каждой клеточкой тела.

– Что происходит? – в отчаянии спросила я и с силой сжала его руку. – Почему ты не хочешь поговорить со мной? Я же чувствую, что что-то не так.

Он вздохнул – печально или раздраженно, я не могла сказать точно, но в любом случае это лишь еще больше меня разозлило. Я стиснула зубы и сжала руку в кулак, борясь с неистовым желанием выть и плакать, бить Дина и кричать: почему он явился так поздно? с кем он был? с кем-то богатым и красивым? с Оливией Гамильтон?

– Есть кое-что еще, – сказал он. – Мне очень жаль, надеюсь, ты не слишком расстроишься. Они пригласили меня в воскресенье покататься с ними на яхте. Совершить круиз по Гудзону. Я помню, что мы планировали поездку на Лонг-Айленд, но я просто не мог им отказать.

– Почему ты не мог? – жалобно спросила я, и из моей груди вырвался всхлип. Дин наконец осознал, до какой степени я встревожена, и посмотрел на меня.

– Я не мог отказать, потому что это по работе. И Кэролайн хочет, чтобы я там был. Я объяснил тебе почему.

– Да, но…

Почему все так? Почему жизнь так ко мне несправедлива? Ничего никогда не складывается так, как я хочу!

– Но я так ждала воскресенья. – Я отчаянно пыталась воззвать к его чувству ответственности, к его заботе о моем благополучии. Если бы он действительно беспокоился обо мне, это имело бы для него значение, верно? – Я хотела, чтобы мы провели этот день вместе.

– Я тоже хотел, – ответил он. – Но это очень важно. Гамильтоны – значимые люди.

– А я то есть ничего не значу? Это ты хочешь сказать, да?

– Нет, что ты!

– А по-моему, да!

Я не понимала, как он может вот так взять и сорвать наше воскресное свидание. Мы запланировали его больше недели назад. Я мечтала об этом каждый день, представляла все, чем мы займемся, что мы скажем друг другу. Я думала, это будет мой шанс вернуть нашу былую страсть.

Но теперь… Теперь он хотел кататься по Гудзону на роскошной яхте с нью-йоркскими Гамильтонами. Какие еще молодые женщины там будут? Оливия? Богатая, изысканная и уверенная в себе. Она могла дать Дину все, а у меня не было ничего. Конечно, он предпочтет Оливию с ее ослепительным богатством и утонченной красотой, а не кого-то вроде меня. Унылую, несчастную и бесцветную. Мне хотелось кричать.

Я резко встала и пошла на кухню. Дин остался сидеть на диване, чуть подавшись вперед и низко склонив голову. Почему он не пошел за мной? Как он мог допустить, чтобы я чувствовала себя вот так, и ничуть не переживать?

Не выдержав, я расплакалась.

Внезапно он оказался рядом, сжал меня в объятиях, шепча нежные успокаивающие слова.

– Пожалуйста, не плачь. Мы съездим туда в другой раз, – сказал он. – К тому же ты не закончила шлифовать свою диссертацию. Ты поработаешь в воскресенье, а потом, когда ты закончишь, мы отправимся в долгую поездку. Тогда нам будет что отпраздновать. Мы проведем время намного лучше, ты согласна?

Я хотела верить ему, но чувствовала его отчужденность. Он говорил неискренне. Он ничуть не расстроился, что наша воскресная поездка сорвалась. Он хотел провести день с Гамильтонами.

– И она там будет? – спросила я, вытирая слезы со щек.

– Кто?

– Ты знаешь кто. Дочь. Оливия.

Он отстранился.

– Не знаю. Наверное.

– Ты поэтому хочешь поехать? Чтобы снова увидеть ее?

– Нет, – ответил он, и его щеки покраснели. – Я же тебе сказал, это важно для работы. Мелани, пожалуйста, перестань…

– Я просто хочу, чтобы ты любил меня! – Я зарыдала. – Я не знаю, что делать, если ты не будешь меня любить. Прошу тебя, Дин. Ты не можешь бросить меня. Ты обещал, что не бросишь.

Но правда ли он обещал? Я сомневалась.

В его глазах что-то блеснуло – беспокойство, или страх, или, возможно, покорность судьбе. Я выдохнула с облегчением, потому что это означало, что он все еще мой, что он понимает – нельзя вот так с этим покончить. Он не мог просто уйти от меня, от этой грандиозной любви между нами. Я никогда раньше никого так не любила. Никогда. Мы должны были быть вместе. Он был всем, о чем я мечтала.

– Обещай, что приедешь ко мне, едва сойдешь с лодки, – попросила я.

– Обещаю, – сказал он. – Но ты тоже должна кое-что пообещать мне. Ты не проведешь этот день, тоскуя по мне и доводя себя до паники, как сегодня. Сосредоточься на своей работе. Это важный проект, Мелани. Важный для тебя.

Я высморкалась и шмыгнула носом.

– Хорошо, обещаю. Я пойду в библиотеку. Не буду сидеть у телефона.

– Отличный план. А теперь пойдем обратно в гостиную. – Он шагнул вперед, утягивая меня за собой. – Посмотрим вместе телевизор.

Чувствуя себя немного лучше, я взяла его за руку и пошла за ним к дивану.

Глава 18. Дин. Нью-Йорк, 1986

Так что несколько часов спустя я поднялся на главную палубу семидесятипятифутовой роскошной яхты. Это был не парусник, как я себе представлял, а нечто напоминающее небольшой круизный лайнер.

Как только я взошел на борт, меня встретил член экипажа с подносом, на котором стояли бокалы с шампанским. Я взял один, просто из вежливости, и меня проводили в просторный главный зал, где собрались все – те же люди, что были вчера на ужине.

Мой взгляд встретился со взглядом Оливии, и весь мир