мягкими настенными бра и серебряными канделябрами, которые стояли на столе, накрытом белой скатертью. В этот момент в дверях появилась Оливия, запыхавшаяся и стягивавшая с шеи шелковый шарф.

– Простите. Я сильно опоздала? Мне нужно переодеться.

Все застыли у своих мест, включая мистера Гамильтона, который посмотрел на нее с осуждением.

– Нет, не сильно, милая, – ответила ее мать. – Иди переодевайся. Мы подождем. Только поторопись.

Оливия умчалась.

– Современная молодежь, – буркнул мистер Гамильтон, и все нервно захихикали, соглашаясь.

Мы сели, и разговор возобновился. Когда Оливия наконец вошла, у меня чуть не перехватило дыхание при виде ее в облегающем белом коктейльном платье с открытыми плечами. Она села рядом со мной, снова извинилась за опоздание, и всех повеселило ее объяснение, включавшее в себя сложный монтаж нескольких интервью с экстрасенсом, который утверждал, что разговаривает с мертвыми.

– Хорошо, что у меня есть блестящее интервью доктора Робинсона, иначе мою работу записали бы в фильмы ужасов, – заметила она.

Все засмеялись, и внесли первое блюдо.

Когда подали кофе и десерт, Оливия повернулась ко мне и тихо спросила:

– Какие у вас дальнейшие планы?

– Не знаю, – ответил я. – Что обычно происходит после ужина в доме ваших родителей? Джентльмены уходят курить сигары, а леди – в гостиную пить чай?

Она мягко рассмеялась.

– К счастью, нет. Папа рано ложится спать. Он уже не так молод, как прежде.

– Сколько ему лет? – шепотом спросил я.

– Недавно исполнилось восемьдесят, – ответила она. – А маме всего пятьдесят пять, так что она сильно его утомляет.

Я воздержался от дальнейших расспросов на эту тему.

– Обычно папа не против, – продолжала Оливия, – когда я хочу сорваться и куда-нибудь съездить на выходных. Вы любите джаз?

– Хм…

– Мой друг играет на саксофоне с квартетом, сегодня у них концерт в кофейне в Сохо. Я собиралась сходить. Вы хотите со мной?

Я подумал о том, что сейчас делает Мелани – стоит у телефона или ждет мою машину на задней парковке. Но перед мыслью провести еще несколько часов с Оливией Гамильтон было невозможно устоять, и я согласился.

После того как стол был убран, мистер Гамильтон предложил принести бутылку пятидесятилетнего портвейна Мадейры, но Оливия сказала:

– Если ты не возражаешь, папа, я хотела бы взять Дина послушать, как Гэбриел играет на саксофоне. Ты не против?

Мистер Гамильтон откинулся на спинку стула.

– Хотел бы я столько энергии, как у вас, молодые люди. Я бы тоже съездил, но мне нужен сон. Так что хорошо вам провести время.

– Спасибо, папа. – Она встала со стула, обняла его за шею и поцеловала в щеку, а потом повернулась ко мне. – Подождите пару минут, мне нужно переодеться.

Я не мог не заметить, что богатые люди часто переодеваются.

Когда принесли портвейн, я вежливо отказался, но с удовольствием поддержал интересную и глубокую беседу с мистером Гамильтоном о психологических последствиях горя. Он задавал мне вопросы, связанные с его покойной матерью, которая много лет не могла прийти в себя после смерти мужа в шестьдесят первом. Я заметил, что Кэролайн подслушивает наш разговор с другого конца стола.

Оливия вошла в комнату, и мое сердце снова замерло, стоило мне увидеть ее в черной водолазке, больших серьгах-кольцах, длинной черной юбке-карандаш и туфлях на плоской подошве.

– Готовы? – спросила она и сунула под мышку кожаный клатч.

Я встал, поблагодарил мистера и миссис Гамильтон за прекрасный ужин и вслед за Оливией пошел к двери. Мы как раз надевали пальто, когда к нам подбежала миссис Гамильтон, громко цокая каблуками.

– Дин, пока вы не ушли… если вы свободны в воскресенье, мы будем рады, если вы составите нам компанию в прогулке на яхте. Мы выходим около полудня. Кэролайн с мужем тоже приглашены.

Немного нервничая из-за того, что Мелани запланировала на воскресенье поездку на Лонг-Айленд, я повернулся к Оливии, которая затягивала пояс кашемирового пальто.

– Вы тоже будете? – спросил я, не забывая, что ей нужно монтировать фильм.

– Буду, если вы будете, – ответила она.

Как я мог отказаться? Кэролайн будет недовольна, если я отклоню приглашение. Она захочет знать, почему, и что я отвечу?

– С удовольствием, – сказал я миссис Гамильтон, и она подробно рассказала мне о поездке.

Вскоре мы с Оливией спустились на лифте на первый этаж, прошли через роскошный вестибюль, и швейцар быстро проводил нас к блестящему черному «Роллс-Ройсу» у тротуара.

Я ожидал, что мы поймаем такси, и немного беспокоился о том, сколько денег было у меня в кошельке после покупки костюма, но стало ясно, что за эту поездку платить не придется. Мы забрались на заднее сиденье, и, пока Оливия дружелюбно и фамильярно приветствовала шофера, я старался не выглядеть слишком удивленным, потому что это был не тот мир, который я знал. Я чувствовал себя совершенно не в своей тарелке.

Я едва знал эту девушку, и она была из другого мира, но по какой-то необъяснимой причине я чувствовал с Оливией связь, ошеломляющую и гораздо более мощную, чем моя способность сопротивляться ей. Когда мы сидели вдвоем в полутемной кофейне, слушая джазовый квартет и тихо беседуя в перерывах между сетами, мне казалось, что вне наших задушевных разговоров в мире ничего не существует. Только мы двое, склонившиеся друг к другу.

Во время музыкального перерыва я познакомился с ее другом Гэбриелом и другими участниками квартета. Потом, когда зажгли свет и кофейня уже должна была закрыться, Гэбриел пригласил нас на вечеринку где-то неподалеку, но Оливия отказалась, потому что планировала всю ночь монтировать фильм.

Как только Гэбриел ушел, я расплатился по счету картой, на которой почти ничего не осталось.

– Надеюсь, я не помешал тебе работать сегодня, – сказал я. – Я плохо на тебя влияю.

– Нисколько, – ответила она. – И я ему соврала. Просто не хотела идти на эту вечеринку, и это было единственное оправдание, которое я смогла придумать.

Я помог ей надеть пальто, и она попросила телефон, чтобы вызвать машину. Повесив трубку, она повернулась ко мне.

– Как ты будешь добираться домой? Если хочешь, Бенджамин подвезет тебя.

– Спасибо, но не нужно, – быстро ответил я, когда мы вышли на улицу. – Моя машина припаркована в нескольких кварталах от дома твоих родителей.

Мы стояли на тротуаре и разговаривали, пока не подъехал Бенджамин. Забравшись на заднее сиденье, мы оба притихли. Было уже поздно, и я чувствовал, что Оливия устала, а может быть, дело было в чем-то другом.

Наконец она повернулась ко мне.

– Наверное, мне стоит сказать тебе, что Гэбриел – мой бывший.

Мои брови приподнялись, и я почувствовал легкий