Ивану на мгновение показалось, что босс пустится в воспоминания, и приготовился уже было слушать — уж очень интересен ему стал этот Дроздов, но тот быстро пришел в себя.

Иван не стал докучать ему расспросами. Не хочет говорить — его дело. Хотя послушать он бы, конечно, не отказался.

А выпить хорошего шампанского — почему бы и нет?

Но на всякий случай предупредил Дроздова:

— Андрей Егорович посадил меня на диету.

Тот посмотрел на него с недоумением:

— На диету? Тебя?

— Сухой закон, — поспешил объяснить ему Иван.

— А! — понял тот. — Ничего, не переживай. Ты в хорошей форме, могу засвидетельствовать лично, так что бокал шампанского пойдет только на пользу. А что касается Старика… Я уже сказал тебе, что его ждет. Он человек конченый, а жаль.

— Можно вопрос? — осторожно поинтересовался Иван.

— Нет! — решительно отрезал Дроздов. — Что это за вопрос, я примерно догадываюсь, а отвечать на него у меня пока нет ни малейшего желания. Больше того: я думаю, что тебя не надо предупреждать о том, что все, что ты от меня слышишь, не подлежит огласке ни под каким видом. Не так ли, Ваня?

— Конечно, — заверил его Иван.

Все-таки ему это порядком надоело. Но приходится терпеть, другого выхода нет. А дела, судя по всему, предстоят нешуточные. Этот Дроздов — штучка преинтереснейшая!

В соседней комнате зазвонил телефон, и Дроздов досадливо поморщился.

— Черт! — сказал он. — Никак не проведу второй телефон. В этой комнате он бы не помешал.

— Неужели у вас нет сотового? — удивился Иван.

— Есть, — кивнул Дроздов. — Только на то он и сотовый, чтобы не каждому давать его номер.

Иван кивнул в знак согласия, а Дроздов скрылся в соседней комнате.

Знаю я, почему ты не сделаешь здесь параллельный аппарат, подумал Иван. Как же, не соберешься ты никак провести сюда второй телефон… Просто иногда лучше, если тебя не слышат, — вот и весь секрет.

В комнату неслышными шагами вошел ординарец Дроздова. В руках он держал поднос, на котором стояли бутылка шампанского, два неодинаковых бокала, один из которых даже издалека производил впечатление: было видно, что это бокал старинной работы, инкрустированный золотом; дополнением ко всему на подносе стояла ваза с фруктами.

Зачем-то я ему нужен, подумал Иван. Иначе зачем все эти вина и фрукты?

Ординарец поставил поднос на журнальный столик и выпрямился:

— А где Глеб Сергеевич? — спросил он.

— Разговаривает по телефону, — ответил ему Иван. — Что это на тебе лица нет, любезный?

Лицо молодого человека выражало полнейшую растерянность.

— Да вот, — пробормотал он, — глупость какая-то… Ничего понять не могу.

Одним из самых сильных качеств Ивана было то самое чувство, которое не раз выручало его из самых сложных переделок. Едва в его жизни только начинало возникать что-то очень важное, как внутри него словно поднималась какая-то волна, происхождение которой он никогда толком не умел объяснить. Но ее приближение Иван чувствовал совершенно определенно. Так было и на этот раз.

Иван понял, что должен сделать так, чтобы закончить все до появления здесь Дроздова.

— А что такое? — небрежно спросил он у ординарца. — Ты поделись, брат, легче станет.

Молодой человек, казалось, облегченно вздохнул.

— Там, — еле выговорил он. — В бокале…

Иван даже не раздумывал над тем, каким бокалом именно ему следует немедленно заняться. Он тут же заглянул в тот, с золотым тиснением.

На дне бокала что-то лежало. Он вытряхнул это «что-то» себе в ладонь и увидел черную, как смола, капсулу.

И все.

Он не знал еще, что это такое, но что-то изнутри подсказало ему, что все его мытарства в этом паршивом Алтуфьеве стоили того только из-за этой черной штучки, что лежала теперь на его ладони.

Решение пришло сразу же. Он поднял на ординарца страшные глаза.

— Ты хотел отравить Дрозда?! — тихо спросил он.

Бедняга тут же переменился в лице.

— Что вы! — И истово перекрестился. — Вовсе нет! Я же сам…

Договорить он не успел. Иван, на ходу выталкивая из зуба ампулу со смертельным ядом и пряча капсулу в карман, взлетел вверх и нанес сокрушительный удар. Парень даже не всхлипнул. С перебитым горлом он упал замертво на пол.

Самое обидное будет, если эта смерть ни к чему не приведет, подумал Иван, доставая изо рта ампулу с ядом, которая была всегда при нем все это время — на всякий случай.

— Что такое?! — с порога увидев тело своего ординарца, тихо спросил Дроздов. — Он сделал тебе непристойное предложение?

Иван мерзко усмехнулся, ненавидя себя за это.

— Если бы! — сказал он. — Но, кажется, я уже начал на тебя работать.

— Как это? — заинтересованно спросил Дроздов.

Вместо ответа Иван протянул ему ампулу с ядом, которую вытащил из собственного рта.

Дроздов взял ее в руки и повертел, осматривая.

— Цианид?

— Кажется, — кивнул Иван. — Как я понимаю, этот финдиперсовый бокал — твой лично?

— В общем, да, — смотрел на него Дроздов цепкими глазами. — Я пью из него только сам. Об этом многие знают. Ну и что?

Иван кивнул на распростертое тело ординарца.

— Этот парень, — сказал он, — уже собирался раздавить эту ампулу в твой бокал. Он думал, что я на него не смотрел. Пришлось помешать.

— Зачем? — быстро спросил у него Дроздов.

— Как зачем? — удивился Шмелев. — А что, надо было оставить все как есть? Пусть травит?

— Конечно, — без улыбки смотрел на него Дроздов. — А потом рассказать все мне, и мы заставили бы его выпить из бокала. Разве это так трудно?

— Не догадался, — признался Иван, разводя руками.

— Странно, — проговорил Глеб Сергеевич. — Очень странно, что ты не догадался о такой простой вещи. И еще одно странно.

— Еще — что? — в упор рассматривал его Иван. — Не хочешь ли ты сказать, уважаемый Глеб Сергеевич, что я убил этого парня просто так? Только потому, что до сих пор не выпустил пар после боя с тобой?

— Нет, — покачал головой Дроздов, — этого я сказать не хочу, но согласись, Ваня, много в этом деле странного.

— Что, например?

— Почему он пытался раздавить эту ампулу именно здесь? Разве он не мог сделать это там, за дверью? Он ведь понятия не имел, что меня в комнате нет, не правда ли?

— Это я понятия не имею, о чем ты говоришь.

— Все просто, Ваня, — сказал Дроздов. — Если он собирался меня убить, то яд бы он подлил мне не в этой комнате, а там, где готовил этот поднос. Но там он этого не сделал. Почему?