Шрифт:
Закладка:
Глава 9
Изменить неизменное
Не будь петуха, как бы мы знали, что настало утро?
Пуштунская пословица
Великая война изменила наш мир. Рухнули четыре империи – Германская, Австро-Венгерская, Османская и Российская. Европу охватили гражданские волнения, революции, а также политические, экономические, социальные и культурные преобразования – которые нашли отклик на Востоке. Говоря о региональных лидерах, пытавшихся модернизировать свои страны в XX в., обычно вспоминают турецкого президента Мустафу Кемаля Ататюрка (1923–1938) и иранского шаха Резу Пехлеви (1925–1941) – но первым в плеяде восточных реформаторов был афганский эмир Аманулла-хан (1919–1929).
Афганистан никогда не знал такого монарха, как Аманулла. Испокон веков о каждом уважаемом правителе на Востоке рассказывают одну и ту же легенду – якобы он бродил по улицам инкогнито, в бедной одежде, и общался с простыми людьми, дабы узнать свой народ и понять, чем он живет. Подобные легенды слагали об аббасидском халифе Харуне ар-Рашиде (VIII–IX вв.), османском султане Мехмеде II (XV в.), иорданском короле Хусейне (XX в.) и прочих лидерах – но в случае Амануллы апокрифическая история могла оказаться правдой, ибо такое поведение было вполне в его духе. Предыдущие афганские эмиры брали у англичан деньги, пользовались их защитой и покровительством. Афганцы дважды воевали с Великобританией – но всякий раз восставали племена, а не члены правящей семьи. Афганская элита прекрасно ладила с британцами; афганская улица ненавидела чужаков и хотела, чтобы они убрались прочь.
В отличие от предшественников, Аманулла сразу решил превратить Афганистан в современное и развитое государство. Здесь он целиком и полностью разделял взгляды своего учителя – ярого националиста Махмуд-бека Тарзи. Вероятно, новый эмир не грезил о суверенитете – но этот козырь помог бы ему закрепиться на престоле. Аманулла пришел к власти в результате дворцового переворота и прекрасно знал, что трон под ним может зашататься в любой момент.
Аманнула провозгласил независимость Афганистана сразу же после того, как объявил себя эмиром, – в последний день зимы 1919 г. на кабульском дурбаре.[563] Вельможи изумились: неужели их повелитель не будет британской марионеткой? Новоиспеченный монарх немедленно отправил вице-королю Индии лорду Челмсфорду письмо, в котором говорилось, что «независимая и свободная нация Афганистана» надеется построить хорошие отношения с Великобританией на основе взаимовыгодных договоров. Язык и стиль письма подразумевал диалог между двумя равными сторонами – но Челмсфорд лишь посмеялся над наивностью очередного афганского царька и даже не потрудился ответить.
Вскоре пришло еще одно письмо, сообщавшее, что в Кабуле учреждено министерство иностранных дел во главе с Махмуд-беком Тарзи. Это уже напоминало пощечину – ведь Афганистан являлся британским протекторатом, и англичане сначала контролировали, а затем и определяли его внешнюю политику со времен Дост Мухаммеда. Но колониальная администрация в Калькутте снова проигнорировала Амануллу. Через несколько недель аналогичные письма разлетелись из Кабула в США, Францию, Турцию, Иран, Японию и Россию. Челмсфорд по-прежнему не реагировал, и провокация опять не удалась. Британцы относились к Аманулле как к мыши, пищащей в подполе. Эмиру требовалось сделать что-то гораздо более дерзкое.
13 апреля 1919 г. в индийском городе Амритсар англичане расстреляли мирную демонстрацию, выступавшую за независимость Индии.[564] За 10 минут были убиты 379 человек, еще свыше 1200 получили ранения. Воспользовавшись ситуацией, Аманулла объявил британцам джихад. 3 мая началась Третья англо-афганская война. Эмир сохранил должность сипахсалара за Надир-ханом и приказал ему атаковать вражеские пограничные посты. Впрочем, Аманулла объективно не имел шансов на победу. Позже, рассказывая об этой кампании, генерал-лейтенант Джордж Молсворт писал: «Афганские регулярные части были плохо обучены, плохо оплачивались. Кавалерия была немного лучше, чем пехота… Винтовки варьировались от современных немецких, турецких и британских до устаревших винтовок Мартини-Генри и Снайдер-Энфилд. Несколько рот пехоты имели штыки. Артиллерия включала современные 100-мм гаубицы Круппа, 75-мм горные пушки и устаревшие 7-фунтовые орудия. С боеприпасами были проблемы…»
Тем не менее британцы опасались, что если боевые действия затянутся, то грянет масштабное восстание афганских племен. Они решили быстро закончить войну, продемонстрировав афганцам свое новое смертельное оружие. Два биплана сбросили несколько бомб на Джелалабад. Местные жители в ужасе разбежались, и город на какое-то время обезлюдел. Вскоре бомбардировке подвергся Кабул. Погибших было мало, но афганцы испытали глубокий шок. Даже сегодня некоторые старики – не помнящие свой возраст, ибо в Афганистане не принято отмечать дни рождения – говорят что-то вроде: «Я родился через 10 лет после того, как англичане бомбили Кабул».
Как только на столицу упали бомбы, Аманулла написал лорду Челмсфорду, что война не поможет им урегулировать разногласия – надо сесть за стол переговоров и вести диалог, как подобает цивилизованным людям. По традиции, Челмсфорд не удосужился ответить. Эмир разыграл эту карту в своих интересах – ведь он просил мира, а британские дикари не отреагировали, тем самым нарушив Пуштунвали (пуштунский кодекс чести). Таким образом, Аманулла сначала добился статуса героя, провозгласив суверенитет Афганистана; потом окружил себя ореолом святости, призвав к джихаду, – и вот теперь прослыл несправедливо оскорбленным мудрецом. Его популярность в Афганистане росла с каждым днем.
Тем временем Надир-хан осадил приграничный британский форт Баг; причем под его командованием находились не только регулярные войска, но и 12 тыс. местных племенных бойцов. Англичане смеялись над их примитивным оружием, пока Надир не отрезал крепость от водоснабжения. Параллельно на границе с Индией вспыхнули беспорядки – это пуштуны с энтузиазмом откликнулись на призыв Амануллы к джихаду. В воздухе запахло извечным британским кошмаром – восстанием племен. Хотела ли администрация Британской Индии увязнуть в очередной афганской кампании сейчас, в 1919 г., когда Туманный Альбион еще не оправился от Первой мировой войны?..
Наконец британцы обратили внимание на письмо Амануллы – но вовсе не из-за военной доблести афганцев, а в силу других, гораздо более важных и масштабных исторических причин. Лорд Челмсфорд согласился принять делегацию Амануллы в городе Равалпинди. Так завершилась Третья англо-афганская война – формально она продлилась четыре месяца (три из них были потрачены на переговоры) и ограничилась несколькими боестолкновениями, горсткой жертв[565] и четырьмя или пятью небольшими бомбами, сброшенными на два города. Статистика была весьма скромной, но британцы посчитали, что этого достаточно – ведь афганцы образумились и запросили мира. Лондонские чиновники думали, какие условия навязать Кабулу. Некоторые предлагали установить прямой контроль над Афганистаном – однако в Париже еще работала мирная конференция по итогам Первой мировой войны. Американский президент Вудро Вильсон озвучил свои знаменитые «Четырнадцать пунктов» – и в европейских столицах активно обсуждали его революционные идеи «открытой дипломатии», «национального самоопределения» и «прав малых народов». В этой атмосфере навязывание Афганистану прямого британского контроля выглядело бы старомодно. С такими мыслями британская делегация приехала в Равалпинди.
Афганцы держались чванливо, делая вид, что проиграли войну. Переговоры начались с оскорблений в адрес главы британской миссии Гамильтона Гранта – и тот не остался в долгу. Наконец Али Ахмад – руководитель афганской делегации – вспомнил, где и зачем он находится, и начал вести себя учтиво. Впрочем, он успел продемонстрировать весь спектр своих качеств и эмоций – очарование, лукавство, обиду, агрессию и, наконец, дипломатичность. Переговоры шли все лето – и за эти месяцы Али Ахмад вынудил оппонентов признать независимость Амануллы во внешней политике. Финальный аккорд прозвучал в последние дни переговоров, когда Али Ахмад попросил упомянуть Амануллу в тексте договора как «Его Величество», а не просто как «эмира». Грант в ответ заявил, что сей почетный титул принадлежит только королю Великобритании и Северной Ирландии Георгу V, – но предложил компромисс: отказаться от любых ссылок на монархов и подписать
