Что до самого Абдур-Рахмана, то он умер 1 октября 1901 г. в Кабуле. Его старшего сына и преемника Хабибуллу сразу признали эмиром – и по меркам Афганистана это уже было неплохо.

Глава 8

Затишье перед бурей

О глины кусок, откуда гордыня твоя? Взгляни на себя однажды: да что ты есть? Две чашки крови и жалкая горсть костей – То скрытность глухая, то нараспашку весь.

Халилулла Халили

XX век открыл новую страницу в истории Афганистана. Страна обрела суверенитет, преодолела международную изоляцию, и в ней – как и во всем мире – начали происходить социальные и экономические изменения. Однако модернизация протекала крайне медленно, и население ожесточенно сопротивлялось реформам. Сегодня большинство афганцев ведет тот же традиционный образ жизни, что и их предки в Средние века, – и переломить это не удалось ни монархам, ни сменившим их республиканцам.

Впрочем, в 1901 г. о каких-либо судьбоносных преобразованиях еще никто не говорил. После смерти эмира Абдур-Рахмана буря миновала, и Афганистан ненадолго успокоился. Хабибулла-хан мирно взошел на престол и был счастливейшим правителем на свете. Он не боролся с братьями, не воевал с собственным народом и не интриговал. Родившийся то ли в Ташкенте, то ли в Самарканде во время отцовской ссылки (1872), Хабибулла наконец-то получил доступ ко всем удовольствиям и привилегиям, которые сулила корона. Изначально его поддержала только часть племенных вождей, но у остальных не было ни сил, ни желания сражаться с ним. Абдур-Рахман надолго отбил у ханов охоту бунтовать – и теперь они если и не бурно радовались воцарению нового государя, то хотя бы молчали. К тому же регулярная армия, созданная «железным эмиром», хранила верность его сыну.

Иными словами, суровый отец сделал всю «грязную работу» – и молодой эмир наслаждался своим царственным положением. Хабибулла был похотливым и чувственным человеком. Он любил поесть – и потому располнел; однако увлечение спортом (особенно верховой ездой и охотой) не давало ему разжиреть. Монарху нравились женщины, и он быстро обзавелся четырьмя женами, дозволенными по шариату, а затем с упоением коллекционировал красивых наложниц. Для нескольких сотен одалисок пришлось построить новый гарем, который 100 лет назад показался бы Шуджа-шаху нормальным, – но в начале XX в. количество невольниц неприятно поразило даже ближайших придворных Хабибуллы. Помимо того, эмир заглядывался на всех прелестниц, включая замужних. По легенде, он объявил среду «женским днем» и приказал вельможам приводить во дворец своих жен и дочерей для сладострастных увеселений. Один чиновник отказался со словами: «Ваше Величество, я служу вам, но не моя супруга». Рассерженный монарх ударил негодника – но на этом инцидент был исчерпан.

Вообще Хабибулла мог наказать кого угодно, как угодно и за что угодно. Он являлся абсолютным монархом и имел неограниченную власть. Но, в отличие от отца, сын не желал вершить великие дела. Абдур-Рахман хотел изменить афганский народ и сам ход истории – поэтому он стер с лица земли целые деревни, уничтожил или переселил племена и этнические группы, перекроил карту страны для достижения своих целей. Хабибулла просто жаждал развлечений. Этот большой, вздорный и капризный мальчик хватал очередную игрушку, не рассуждая о морали и справедливости. Как и все избалованные дети, он не рассуждал о последствиях, руководствуясь лишь мимолетным «хочу»; однако лень и общая расслабленность сковывали его мстительность и властные амбиции. Правитель мог дать пощечину сановнику, который его раздражал, но не усердствовал, чтобы причинить виновному серьезный вред. Любое напряжение претило Хабибулле. Неудивительно, что интригам и прочим беспокойствам он предпочитал вкусный ужин и приятное времяпрепровождение в гареме.

Будучи весьма либеральным и светским (по афганским меркам) человеком, Хабибулла отменил наиболее жестокие уголовные наказания. Правда, в 1903 г. один из его главных советников, Абдул-Латиф, был до смерти забит камнями по приговору суда – но этот эпизод являлся досадным исключением. В остальном же страна отдыхала и возрождалась. 21 марта 1905 г. Хабибулла подписал с Великобританией договор о полном отказе от самостоятельной внешней политики – в обмен на ежегодную субсидию в 160 тыс. фунтов стерлингов. Британский протекторат над Афганистаном принял окончательную форму, а наследник «железного эмира» получил много денег для удовлетворения своих сладострастных желаний.

Абдур-Рахман залил Афганистан кровью и слезами, но сумел превратить его в буферное государство, которое сдерживало две империи – Российскую и Британскую. К тому же благодаря «железному эмиру» Афганистаном теперь вообще можно было управлять – ибо кабульский трон больше не покоился на зыбучих песках, готовых в любой момент поглотить того, кто на нем восседал. Сильный и амбициозный правитель использовал бы столь надежный фундамент, дабы прославиться в веках, – но только не Хабибулла. Он уже имел все, о чем мечтал, и не стремился ни к масштабным завоеваниям, ни к великим реформам. Даже брат эмира, Насрулла-хан, признал его божественную легитимность и помогал в государственных делах – хотя, по традиции, именно ближайшие родственники чинили афганским монархам самые коварные козни

Спокойное правление Хабибуллы отражалось на жизни его подданных. Прежде всего эмир предоставил ханам, сардарам и муллам больше власти и свободы на местах. Он разрешил представителям «первого Афганистана» служить в бюрократическом аппарате – хотя Абдур-Рахман категорически препятствовал этому, пытаясь разделить традиционную и государственную системы. Первыми в ряды чиновничества проникли малики[557] – деревенские старосты, избранные односельчанами. Заняв низшие должности, они часто саботировали работу – из приверженности консервативным ценностям либо за взятки. Некоторые вышестоящие администраторы – вплоть до губернаторов вилаятов – тоже избирались населением, но уже из числа сардаров, племенных вождей и крупных землевладельцев. Эти чиновники нередко злоупотребляли своим положением для укрепления традиционных институтов – в то время как политика Хабибуллы становилась все более прозападной. Фактически эмир безрассудно позволил феодалам разъедать централизованную госструктуру, которую с огромным трудом выстроил его отец.

Тем не менее у Хабибуллы имелись и достижения. В 1904 г. он учредил первую в Афганистане светскую школу – знаменитую «Хабибию», названную в его честь. В стране было множество медресе, но в «Хабибии» мальчики осваивали только светские дисциплины – математику, историю, географию, рисование и иностранные языки (английский и урду). Позже в учебную программу были добавлены турецкий язык и другие предметы (например химия). Помимо того, эмир основал в Кабуле военную академию и педагогический институт. Выпускники этих учебных заведений образовали новый класс афганского общества – просвещенную элиту, способную управлять государством и развивать ее. Если Шир-Али выписал из Европы дюжину экспертов, чтобы те давали ему полезные советы, то Хабибулла старался воспитывать собственных квалифицированных специалистов.

Эмир обожал технические новинки и радостно покупал импортные устройства. В 1907 г. он привез из Индии несколько телефонных аппаратов, а в следующем году протянул телефонную линию от Кабула до Джелалабада. Спустя несколько лет между крупными городами была налажена телеграфная связь. В 1910 г. правительство затеяло строительство гидроэлектростанции под Кабулом – и вскоре в особняках столичной знати загорелись электрические лампочки. Электричество также использовалось для освещения общественных зданий – в частности современной больницы, возведенной по распоряжению эмира. Наконец, Хабибулла первым в стране приобрел автомобиль; несколько вельмож последовали его примеру. Вокруг Кабула проложили дороги, чтобы царственный автолюбитель мог по ним разъезжать, – но тот не на шутку увлекся и принялся строить дороги по всему Афганистану. Это вызвало настоящий бум внутренней торговли.

Афганское «экономическое чудо» стало возможным благодаря воистину талантливому человеку – Мухаммеду Хусейни. Он не принадлежал к августейшему клану Мухаммадзай, но зато разбирался в бухгалтерском учете и в том, что мы сейчас называем бизнес-операциями. Мухаммед Хусейни успешно планировал государственный бюджет, оптимизировал налоги и следил за реализацией инновационных проектов. Эмир назначил его мустауфи (перс.

Кабульская элита с радостью приобщалась к западной культуре, однако в сельской местности – где проживало подавляющее большинство афганцев – мало что изменилось. Тем не менее Афганистан считался относительно мирным и безопасным. Изгнанники стали возвращаться. Среди них были и потомки Султана Мухаммед-хана Телаи – брата и мусахиба[558] Дост