Шрифт:
Закладка:
Я помню, мы поехали куда-то на скит. А батюшка там какого-то человека искал, тот был сильно выпивши, постеснялся к батюшке выйти. А он говорит: «Идите, его позовите». Мы побежали — о таком даже подумать не могли, — побежали, смотрим, а он выпивши, и постеснялся выйти. А мы приходим:
«Батюшка, да он там выпивши, он не выходит!» А он говорит: «А кто же без греха?» — и так стыдно стало от того, что мы как первоклашки-ябеды прибежали.
Я узнала о смерти батюшки по телефону. Мне позвонил отец Ипполит молодой и сказал, что батюшка преставился. 17-го декабря батюшка преставился, 19-го похороны были, а у нас 20 декабря день памяти Нила Столобенского. И знаете, я так смалодушничала — побоялась отпрашиваться у владыки, еще я только начинала, еще как-то и владыки боялась. У нас был благочинный монастырей, говорю: «Батюшка, как мне поехать?» Он говорит: «Я не знаю, у владыки надо спросить благословения». И так не спросила, я не попала на похороны.
В такой печали, а все равно батюшкино присутствие духовное есть. Когда приходишь к батюшке на могилку, тогда льются сильно слезы. Они льются, наверно, не от того, что расставание, а от того, что жил с батюшкой рядом и не слышал его.
Он, наверное, не расстраивался — он понимал, что мы жизнью покалеченные люди, он понимал, что нам надо еще жить и жить, выздоравливать надо. Его жизнь прошла через мою жизнь, она прошла вот таким чудом духовного становления.
Я ощущаю помощь батюшки после его смерти. У нас не было машины, я ездила своим ходом в Москву. Это трудно было. И вот я поехала к батюшке, приезжаю, и мне совершенно почти незнакомые люди говорят:
«Матушка, давайте мы вам купим машину». Мне покупают машину, хотя я даже об этом и не просила.
Монастырь весь разрушен. Какая-то годовщина батюшкина была, и была встреча в Москве в память о батюшке. Каждый свое что-то говорил. Я приезжаю домой, мне звонит один знакомый, наш монастырский паломник, и говорит: «Матушка, Вам надо приехать». Я сажусь, к нему поехала. Он говорит: «Матушка, у меня предполагается хороший какой-то заработок, Вы определитесь, что нужно было бы в монастыре сделать. Все, что вы скажете, то я и сделаю». А у нас ни скважины, ничего нет. Хотя, может быть скважину к тому времени мы уже восстановили, но у нас нет тепла, мы печками топимся. И мы двинуться не можем, ничего строить, потому что у нас подводок никаких нет. Я ему говорю: «А Вы не могли бы нам сделать вот это все?». Я не помню подробностей, но этот человек потратил свои миллионы рублей, чтобы нам помочь. Он все эти теплосети, электросети, все это он нам провел, и это произошло прямо после батюшкина вечера.
Когда бывает какая-то трудность, и я теряюсь, что мне делать, я батюшке заказываю панихиду и прошу батюшкиного совета: «Батюшка, поведите меня туда, куда мне надо идти, потому что я не знаю, как быть!» И выводится так, что не знаешь, каким-то дивным образом.
Его живое общение такое, оно рядом.
Луг ангелов
Чудеса на лугу Ангелов
Отец Спиридон «Луговой»
Отец Ипполит говорил, что «на лужку ангелы летают». В первую очередь батюшка хотел людей приезжающих приучить к труду, к послушанию. Потому что в первую очередь мы должны послушаться. Кому? Богу в первую очередь. Мы должны каждый нести свой крест и жить той жизнью, которая нам Богом уготована. Выполнять это послушание в первую очередь Ему.
Батюшка мог сказать там: «Сегодня идем на службу. Сегодня не идем на службу». Выполнением этого послушания, скажем так, облагодатствована была каждого человека душа Богом. Милостью Божьей, Духом Святым. Почему менялись люди? Потому что выполняли послушания. Потому что трудились во славу Божью. Потому что кто как мог, молились.
Я сначала на хоздворе был на послушании, потом перевели на луг. Летом косили, пока можно. Когда-то там были хорошие луга, но за ними никто не ухаживал, и территория поросла камышом, деревьями, кустарником.
Батюшка ставил несколько хозяйственных целей: обработка луга, добыча сена, потом рубка деревьев для топки печей, еще и камыш использовали для подстилок скоту. На лугу было много чудес именно у мирян.
Около пятидесяти человек было там на послушании, в основном осетины, также украинцы, русские.
Была очень душевная, дружеская атмосфера, батюшка умел примирять людей.
Я был в монастыре и после батюшкиной смерти, и там поменялся игумен не раз, но той любви, которая между братией, между трудниками была при батюшке, потом уже не наблюдалось.
Вот я начал с того, что я там два-три года прожил, и с той поры сохраняются братские отношения с теми, кто был там при батюшке. Хотя, что такое три года? Семьи кровные живут по многу лет, и нету такой любви, а батюшка своей любвеобильностью всех нас сплотил тогда.
Помню Володю, он не мог сорок минут просто даже дойти до луга, был как расслабленный жилами. Иван — придет к батюшке, а он его посылает: «Иди на лужок. Иди, там ангелы летают. Там Серафим Саровский ходит. Иди на лужок». Вот он два-три дня вообще не мог прийти.
Потом через неделю он пришел. Взрослый мужчина, видный достаточно такой, высокий, крепкий. А душа вся израненная, вся немощная. Спустя там скажем десять-четырнадцать дней человек уже основательно трудится. Уже в общении с людьми, хотя изначально диковатый такой был. Все приезжали… «разобранные люди». Как робота можно разобрать по частям. А исполняя послушание, исполняя батюшкины наказы, уезжали жизнерадостные, счастливые, «на крыльях», можно так сказать улетали, а потом так же возвращались через время, потому что при батюшке «не вернуться» было не вариант.
Мое прозвище «Луговой» из-за этого послушания на лугу сложилось. Людей было много, так и звали по послушаниям: Олег охранник, Костя Ростовский, а я стал Луговым. Кто-то мне присылал, помню, открытку поздравительную с каким-то праздником, подписали «Луговому». Я так смеялся, первый раз как увидел. А потом я спрашиваю человека у этого: «Ты серьезно думаешь, меня Луговой зовут? Фамилия вернее». — «Да. А что, нет?» Помню, зимой вырубали лед, в ледяной воде стояли в мороз, и никто не заболел. Да сколько раз было такое, вот приходишь:
«Батюшка, температура там 38». Думаешь, сейчас тебе батюшка скажет: «Ну пойди приляг,
