Что ж, при таких табунах в этом строительном материале у кочевников недостатка быть не должно.

В играх, кстати, удача в тот день улыбнулась здоровенному кузнецу с окраины города. Несмотря на грозный вид, он оказался весьма скромным мужчиной и во время вечернего пира не торопился разговаривать с правителем, так что нахар сам то и дело обращался к счастливцу с пустячными вопросами.

Седьмой день был посвящён свадьбам, коих в городе провели больше шестидесяти, и на многих из них мы с нахаром побывали лично. На прочих присутствовали дети правителя или ханы из совета.

Лишь на восьмой день всё слегка успокоилось, ибо наступило время молитвы. С утра до вечера горожане приходили в храмы возжигать благовония и молиться богине сак’лах, чем занялись и обитатели дворца. Меня тоже пригласили в один из храмов — не особо примечательное деревянное строение безо всяких украшений, с одним лишь деревянным идолом по центру, изображающим голую женщину, и четырьмя жаровнями по углам.

Я провёл ритуал, как объяснил мне нахар, и после оказался предоставлен сам себе. Так что проверил команду на корабле и, убедившись, что всё хорошо, вернулся во дворец.

И лишь на следующий день правитель дженгеров вызвал меня к себе — не для того, чтобы веселиться, а чтобы начать переговоры.

Я не стал ходить вокруг да около, и выложил цель своего визита сразу. Мне требовалась еда, любая, какую дженгеры могли мне дать. Мясо, сыры, злаки, крупы. Взамен я предлагал нахару всё чем располагал — точнее, всё, что обнаружил в казне Ирандера — золото, драгоценные камни, дорогие ткани, оружие, кузнечные технологии.

Но оказалось, что кочевникам ничего из этого не нужно.

— Ты провёл восемь дней, наблюдая за нашей жизнью, владыка Хэлгар, — сказал тогда нахар. — Ты участвовал в ней. Скажи, много ли ты видел украшений и золота?

— Немного, — согласился я.

— А знаешь, отчего так?

— Думаю, потому что вам это не нужно. У вас два главных богатства, и они меряются не драгоценными металлами и камнями.

— Интересно, — сидя на своём троне — простом кресле, на котором были расстелены шкуры — прищурившись, заметил нахар. — И в чём же заключается наше богатство?

— В свободе и табунах прекрасных коней, — без тени иронии ответил я, но Эльхан, оглаживая заплетённую в косу бороду, почему-то рассмеялся.

— Да, молодой владыка, ты прав. Весьма тонко подмечено… Но, тем не менее, ты всё равно предлагаешь то, что нам не слишком нужно.

— Только лишь потому, что я плохо понимал вас и знал, и не взял с собой ничего лучше. Все эти безделушки — пыль, согласен, — кивнул я. — И главное, что я привёз — свою искренность. Её не пощупать руками, не оценить на взгляд, а потому, нахар, я затрудняюсь понять, как продемонстрировать свои намерения. Если бы я мог тебе чем-то помочь, если бы мог показать, что кроме золота и камней я привёз свою дружбу и открытое сердце…

После этих слов нахар внимательно посмотрел на меня, снова прищурился и задумчиво поджал губы.

Это выражение его лица я встречал не в первый раз, и оно означало, что сейчас правитель дженгеров что-то мне предложит. Так и случилось.

— Я, как ты понимаешь, тоже приглядывался к тебе, владыка Хэлгар. Ты молод — но в твоём взгляде есть что-то, что заставляет поверить, что ты не просто случайный человек, получивший власть. Твои люди смотрят на тебя так, словно готовы броситься на собственный меч, если ты прикажешь — но это не страх… Я знаю, как выглядит страх — и это не он… Есть в тебе что-то кроме этой перчатки. Что-то… Что я не могу пока распознать, но что мне нравится… Говоришь, хотел бы доказать чистоту своих намерений?

— Да, нахар.

— Что ж… Мне не нужны бумажки, на которых написаны клятвы — они не значат ничего, если человек не сражался с тобой плечом к плечу, если не спас тебя от смерти, если не помог, пусть даже в ущерб себе. Ты пришёл просить еды — не военный союз, не наших лошадей, а еды. И не для себя, а для своего народа. Это похвально. Но мне нужно, чтобы ты дал кое-что взамен.

— Скажите, что это, нахар, и я приложу все силы, чтобы показать вам, что мои слова — не пыль на ветру.

Эльхан покачал головой, услышав это.

— Ты выучил ваши поговорки, чтобы понравиться мне, верно?

— Парочку, — не стал лукавить я. — Но они так мне понравились, что я увлёкся. В них много смысла, и они красивы.

— Язык у тебя подвешен хорошо, — усмехнулся нахар. — Только это меня и смущает. Я ведь чувствую, что ты сильный колдун. Не только из-за этой перчатки, которой боялись мои предки. — Он снова кивнул на мой артефакт. — Я знаю, что слабак не смог бы отобрать её у прихвостней Ирандера, и не смог бы так спокойно носить. От этой вещи веет такой силой… Но и без всего этого в тебе самом есть дух, сила, что спрятана внутри.

— Вы хотите её? — улыбнулся я.

— Не её. А твой ум. Если ты завладел этой вещью — значит ты сильный колдун. А сильный колдун не может быть глупым или мало знать. Значит, у тебя есть знания. И я хочу, чтобы этими знаниями ты поделился со мной. И… помог кое с чем, чего я не понимаю.

— С удовольствием, нахар.

— С удовольствием, боюсь, не получится, — хмуро заметил правитель дженгеров. — В моих землях есть проблема. И если ты поможешь мне её решить, или хотя бы подскажешь, как это сделать… Что ж, тогда я удовлетворю твою просьбу. Частично, или полностью, и случится ли это вообще — будет зависеть только от тебя.

— Только скажите, что от меня требуется, — выдохнул я, стараясь выглядеть не слишком радостным.

Боги! Уже прошёл почти месяц после разговора с Иссель! Перед своим отъездом я перераспределил провизию в королевстве, как смог, и дал задание Советнику контролировать эту проблему — но провианта нам хватит совсем ненадолго. Если я задержусь ещё на какое-то время или вернусь ни с чем, народ начнёт голодать, а затем — умирать…

И я должен решить этот вопрос! Должен!

— Сегодня я займусь делами, — ответил нахар. — И велю подготовить отряд. А завтра, рано утром, мы отправимся в степь.

Глава 12

— Урочище

До дня, когда нахар позвал меня с собой в степь,