Шрифт:
Закладка:
Это продолжается недолго — не успеваю я разглядеть разместившихся на пляже торговцев и насладиться прибрежным бризом, как процессия сворачивает на одну из улиц и углубляется в город.
Столица степняков выглядит… Другой. Не такой, какой я привык видеть город. Утоптанные, даже не выстланные камнем, земляные дороги коричневого цвета. Масса деревянных домов с резными ставнями, изображающими животных и разноцветными дверьми, украшенными самыми разнообразными фигурами. Эти двери почти не повторяются — ни по рисунку, ни по цвету, ни по украшениям. Самое большое здание, которое нам встречается — всего три этажа в высоту.
Я не вижу памятников или фонтанов, зато примечаю прямо на улицах центральной части города, куда мы заезжаем, тележки с углём, грузчиков, таскающих металл, конюшни и загоны, от которых ветер приносит навозный дух.
Растительности в городе тоже немного — в основном это невысокие деревца, высаженные вдоль главных улиц — как той, по которой мы сейчас едем, например.
Она заканчивается на просторной, больше двухсот шагов в диаметре, площади, на которой проходят какие-то гуляния. Здесь собралось немало народа, и если бы не колесницы стражи, ехавшие чуть впереди и разгоняющие зевак — нам бы пришлось ехать очень медленно.
Посреди площади воткнут огромный столб, на который пытается залезть подбадриваемый криками толпы кочевник — практический голый, лишь в набедренной повязке. Ещё несколько человек — без доспехов, в одних лишь свободных штанах, сражаются боевыми саблями в огороженном прямоугольнике. Ещё несколько — борются на поясах, обмотав их вокруг друг друга и пытаясь повалить соперника на землю.
Кто-то поёт, несколько групп людей водят хороводы вокруг привязанных к кольям жеребят…
С одной стороны площади установлено несколько шатров-юрт из шкур. В них сидят, наряженные в традиционные одежды, пожилые мужчины и женщины, и что-то попивают. То тут, то там, расставлено множество столов, а рядом с ними горят костры, на которых жарится мясо.
Его аппетитный запах разносится по воздуху, как и запах свежей выпечки. У меня, последние несколько дней питавшегося солониной, подводит живот.
Вот бы остановиться и как следует перекусить! Надеюсь, во дворце меня накормят…
— Что здесь происходит? — спрашиваю я Вахеро, правящего нашей колесницей. — Похоже на какой-то праздник.
Он бросает быстрый взгляд на людей.
— Да, вы правы, владыка Хэлгар. Сегодня на всех землях нашего народа радостный день, унага найр. Вам знакомо это название?
— Боюсь, что нет.
— Это главный праздник нашего народа. Он знаменует начало Нового года. Наши предки в этот день устраивали торжественную встречу божества сак’лах — покровительницы коневодства и скотоводства, которая раньше спускалась с небес и приходил благословить нас. Но боги давно покинули мир, и теперь мы лишь чтим их память. Устраиваем конные скачки, соревнования по прыжкам, борьбе, боям на оружии. Окропляем землю и огни, которые зажигаем поздним вечером в честь сак’лах, кумысом, угощаем им гостей. Также это время, когда между кланами заключаются брачные договоры, а молодых жеребят клеймят.
— Интересно…
— Да, в этом празднике сплелось много древних традиций! И тем удивительнее, что вы прибыли к нам именно в этот день! Я думаю, это хороший знак, владыка Хэлгар! Особенно в нынешние непростые времена!
— О чём вы?
— Думаю, что об этом вам стоит говорить с нахаром и его наследниками. Но скоро вам представится эта возможность — до дворца осталось немного.
И правда — мы проезжаем всего по одной узкой улице, которая сверху завешана разноцветной тканью, минуем перекрёсток и пересекаем ещё один короткий, но гораздо более широкий проспект — и оказываемся на месте.
Цитадель (если это строение можно так назвать) выглядит более монументальным чем всё, что я видел в Ишшате до этого момента. Высокое квадратное здание примерно в пятнадцать-двадцать человеческих ростов венчает массивный купол. Сам дворец расположен посреди площади, вымощенной камнем песчаного цвета, а по углам этой площади установлены тонкие шпили башен — узкие, но вытянутые, словно иглы, и на вершине каждой есть звонница с колоколами.
Площадь оцеплена солдатами, и подъезжая, я замечаю, что чем ближе к ней — тем больше на улицах народа. У самого оцепления толпа такая плотная, что стоит, почти не двигаясь. Люди лишь топчутся на месте, выбрасывают вверх руки и кричат что-то на гортанном наречии степняков.
Кто-то из сотен этих загорелых жителей степей весьма воодушевлён, другие напротив — как будто бы возмущены. Но никто не бросается на контролирующих проходы и подъезды к площади солдат с уже знакомыми мне копьями и в пластинчатых доспехах.
Народ также сидит и на плоских крышах двухэтажных домов, окружающих площадь, и когда мы останавливаемся, не доезжая до дворца несколько десятков шагов, оттуда слышатся приветственные крики.
— Тёмный хан хочет союза!
— Пусть проваливает в свои скалы!
— Нам не нужна война!
— Он приехал высказать почтение нахару!
— Такие не высказывают почтение!
— Не воспринимайте слова этих пустоголовых всерьёз, владыка Хэлгар, — слезая с колесницы, говорит Вахеро. — Простолюдины вечно придумывают себе разные сплетни. А в честь праздника многие из них перепили кумыса. Для них ваш визит — повод почесать языками, у нас нечасто бывают чужеземные гости.
— Ничего, я понимаю, — отмахиваюсь я, и для пущего эффекта, поворачиваюсь к скоплению людей на восточной стороне площади и взмахиваю рукой. — Сек’леах асман тартау хасын гаш! (Пусть трава под копытами ваших коней всегда будет сочной! — авторский перевод).
Пожалуй, выучить это приветствие стоило хотя бы ради того, чтобы запомнить этот момент. Люди, только что голосящие, на несколько мгновений замолкают, словно по приказу. А затем снова взрываются криками, и на этот раз — в основном приветственными.
— А вы умеете расположить к себе толпу, — улыбается мой сопровождающий. — Идёмте, владыка Хэлгар. Кехару ждёт вас.
Мы проходим через выстроившуюся у входа колонну солдат к массивным резным дверям, которые распахивают слуги.
После полуденной жары и пекущего солнца войти в тени палат правителя кочевников кажется мне настоящим благом. Мы с Вахеро и прочими сопровождающими оказываемся в просторном холле с несколькими окнами под самым потолком. Оттуда задувает свежий ветерок, вентилируя помещение, пол вымощен гладкой, холодной плиткой, вдоль стен установлено большое количество вместительных кадок, в которых растут самые разнообразные деревья и кусты.
Кругом много охраны — в каждом зале и коридоре, которые мы проходим, стоят удивительно рослые для степняков солдаты в лёгкой пластинчатой броне и с султанами на шлемах.
Дворец оказывается куда больше, чем я предполагал
