Сардинцы ответили, что Австрия должна уважать международные договоры, в том числе права эмигрантов, ставших гражданами других государств. Турин не несет ответственности за восстание 6 февраля, поскольку Мадзини живет в Лондоне. Что касается экстрадиции, Пьемонт охотно выдает любого преступника, но не бездоказательно обвиненного в политическом правонарушении. Свобода прессы гарантирована конституцией, но правительство в рамках законодательства ограничивает демагогические оскорбления по адресу других государств. В любом случае руководители других стран могут добиваться возмещения своих прав посредством обращения в суд.

Раздраженный граф Буоль не собирался больше заниматься дипломатической перепиской по данному вопросу и в завершающем ответе напомнил, что эмигранты считаются преступниками в глазах имперского правительства, но они под охраной Пьемонта продолжают плести заговоры и поощрять восстания против государства, которое они предали. Как издевательство, по мнению Буоля, звучат слова туринцев, что арест должен применяться к подозреваемому лишь в том случае, когда юридически доказана его вина.

В ходе всего процесса выяснения отношений между Турином и Веной Кавур делал все возможное, чтобы донести до правительств Великобритании и Франции позицию своей страны и представить требования Австрии как диктат, нарушавший международное право. Это было особенно тяжело сделать сейчас, когда на континенте произошли кардинальные изменения.

В декабре 1852 года во Франции была провозглашена Вторая империя, а принц-президент Луи Наполеон принял титул «Наполеон III». Данное событие стало катализатором корректировок во внешней политике большинства стран Европы. Император французов, закрыв страницу истории Второй республики, воспринимался как консерватор. Ему готовы были аплодировать великие державы, но наполеоновская идея не очень нравилась. За ней могли скрываться имперские амбиции и перекройка границ. Закрыв глаза на наполеоновскую великодержавную концепцию, Австрия, Великобритания, Пруссия и другие европейские страны признали Наполеона III в качестве императора.

Единственной страной, не желавшей признавать за Луи Наполеоном императорский титул и наследственность, оказалась Российская империя. Это даже вылилось в официальное обращение русского царя Николая I к новому императору как к «Другу», а не как к «Брату», вопреки общепринятой формуле обращения монарха к монарху — Monsieur mon frère[221]. План российского императора по созданию новой антинаполеоновской коалиции совместно с Австрийской империей и Королевством Пруссия также провалился. Вена и Берлин посчитали за благо навести мосты дружбы с Парижем, нежели раздражать «сфинкса Тюильри».

В свете рассматриваемых нами отношений Австрии и Пьемонта Вена рассчитывала, что новый владыка Парижа станет серьезной опорой для империи и это повлечет незыблемость позиций Австрии на Апеннинах. Пьемонт со своей конституцией и либерализмом должен был представляться противником режиму, недавно установленному во Франции. Французской императорской элите конечно же своевольное конституционное королевство не могло сильно нравиться, но имперское правительство в Вене, как показали дальнейшие события, сильно ошибалось.

В предыдущем году дипломаты Парижа были недовольны и грозили Турину проблемами, если правительство Пьемонта не найдет управу на прессу, не прекратит нападки на католическую церковь (французские войска были в Риме и защищали Святой престол) и будет укрывать французских политических эмигрантов. С другой стороны, в молодости Наполеон III принял участие в восстании 1831 года в Папской области, был горячим сторонником пересмотра Венской системы и проводником идеи «принципа национальностей». В отличие от своего дяди, Наполеон III полагал необходимым укрепление дружбы между Францией и Англией, имел серьезные намерения в проведении экономических преобразований.

Кавур, уже лично знакомый с Наполеоном III, решил разыграть свою партию, которая должна была принести пользу для страны. Он заверил министра иностранных дел Франции Друэна де Люиса, что правительство Пьемонта сделает все возможное для улучшения отношений между двумя странами, но осуществлено это будет в рамках конституции и законодательства, поскольку их нарушение ввергнет Сардинию опять в сети реакции и консерватизма, что бросит королевство в объятия Австрии.

Франция вряд ли будет довольна таким сценарием. Париж потеряет друга на полуострове и не сможет противодействовать Австрии в Италии. Особых противоречий между Турином и Парижем не имеется, а дружба может привести к взаимной пользе. Учитывая стремление Наполеона III к восстановлению Франции в естественных границах, можно было бы говорить и об определенных территориальных изменениях.

Позиция Пьемонта вызвала симпатию у членов французского правительства. Наполеон III предложил посредничество в деле урегулирования отношений между Сардинией и Австрией. Пьемонт в самых любезных выражениях отклонил посредничество императора в связи с тем, что считал свою позицию отвечавшей международному праву и отстаивавшей национальную честь. Более того, королевское правительство составило меморандум, в котором еще раз объяснило свою точку зрения и предпринятые усилия для урегулирования конфликтных вопросов. Этот документ посол Адриано Таон ди Ревель (брат депутата парламента графа Таона ди Ревеля) вручил графу Буолю, который ответил, что не должен отвечать на него, так как Пьемонт имеет меньше всего прав протестовать против внутренних дел другого государства. После этого ди Ревель покинул пределы Австрийской империи. Дипломатические отношения были прерваны. Копия меморандума с сопроводительным письмом правительства Сардинии была передана послами королевства Сальваторе Вильямарина и Эмануэлем Д'Адзельо (племянник бывшего главы кабинета министров Пьемонта Массимо Д'Адзельо) соответственно во французское и британское внешнеполитические ведомства.

В столицах обеих великих держав действия правительства Пьемонта нашли одобрение. А министр иностранных дел Великобритании Джордж Вильерс, граф Кларендон, отметил, что не может принять заявление Буоля о том, что действия, нарушавшие права народов, считаются чисто внутренним делом, и выразил надежду, что в конце концов в Австрии возобладает дух справедливости. Кроме того, он похвалил позицию Пьемонта, которая была «твердой, но спокойной, достойной и умеренной»[222].

Действия Сардинии можно рассматривать как игру на грани фола, поскольку с Австрийской империей так никто давно не разговаривал. На горизонте был риск развязывания войны, но пьемонтцы смогли повернуть общественное мнение в свою пользу, что говорило о мастерстве главы кабинета министров королевства.

Однако Кавур был весьма осторожен. Он не желал, чтобы красные революционные идеи запылали в Сардинии. Силы правопорядка получили распоряжение брать под охрану подозрительных личностей, пересекавших границу. Правдой было и то, что многие бандиты в той же Ломбардии-Венеции выдавали себя за борцов с австрийской администрацией и патриотов. Власть закрыла в Генуе газету, поддерживавшую Мадзини. По соглашению с американцами в Атлантику были направлены два боевых корабля с целью задержания революционеров, направлявшихся в Пьемонт[223].

Вопросы отношений с Австрией и проблемы в международной политике отнимали много сил, но основное внимание главы кабинета министров было направлено на реформирование собственной страны. Кавур решительно взялся за наведение порядка и дисциплины в государственных органах. Происхождение, привилегии и связи не имели для него большого значения. Он решительно увольнял всех, кто