— Будь спокойна. Мне точно ничего не расскажет.

— Я сама тебе все рассказала. Про маму…

— А про папу я сам видел, — улыбнулся Роман еще задорнее.

Но Соне почему-то не стало веселее.

— Соня, я не заставляю тебя врать. Считай, что это такая же новогодняя сказка, как Дед Мороз. Вот такой подарок мне подари… Мне одному их не доломать.

И Роман демонстративно схватил себя за прядь над левым виском и запрыгал на правой ноге.

— Ладно. Хватит! — прекратил он тут же свои кривляния. — А то Женька скажет, что я ей дом ломаю. Кстати, ты же купальник взяла? Новый год мы будем встречать в воде. Я уже включил подогрев в джакузи. Только не говори, что полезешь в нее в свитере!

И он рассмеялся, а Соня в ответ лишь сильнее стиснула губы.

— Могу прямо сейчас купальник надеть! — процедила сквозь зубы. — У вас тут баня.

— Баня будет после купания в снегу… Соня, все будет классно. Просто классно, — говорил, снова держа ее за плечи. — Хотя вру… Бани не будет. Я сауну в самом доме включил. Знаешь, я сейчас подумал — а классно, что Агата меня под Новый год бросила, а не после…

— Почему это? — спрашивала его и сама задавалась вопросом, почему ей вдруг так холодно сделалось, точно действительно сам Дед Мороз к ней прикоснулся.

— Потому что с тобой бы не познакомился…

Соня смотрела на Романа, не мигая. Не понимая, как ей нужно реагировать на его слова. В голове все кипело, а кровь стыла, под свитер будто насыпали ворох снега.

— И пришлось бы сознаваться родителям, какой я дурак, — рассмеялся Роман.

Соня чуть не плюнула в него — еле удержалась. Сердце колотилось в груди и в ушах — казалось, что у нее их теперь аж целых три и всем больно. Одно принадлежит отцу, второе — Тихону, а то, что вернула ей мать за ненадобностью, теперь свободно — и ему больнее всего.

— Тебе повезло, — произнесла Соня, собрав в кулак все силы, чтобы не закусить начавшую подрагивать губу. — Наверное, заслужил…

А ей за что все это? В чем она провинилась? Врать не понятно кому, обниматься не понятно с кем, не понятно ради чего… Или кого? Тихона? Это плата. Ну да, жизнь давно научила Соню тому, что ничего бесплатного нет. Даже за сыр в мышеловки порой нужно платить. Зимнюю порою, новогоднюю… Особенно!

— Я могу переодеться?

Собралась, повысила голос — да и всей позе вернула твердость. Пусть этот Роман никогда не узнает, как ей сейчас обидно, как она злится на судьбу за то, что первый парень и тот фиктивным будет. Еще если дома всплывет информация про весь этот фарс, будет перед отцом без вины виноватой.

— Да, конечно, — успел ляпнуть Роман в ту секунду, которую Соня набирала воздуха в грудь, чтобы сказать:

— Мой отец не должен об этом знать.

— О чем? — Роман всем видом показывал, что потерял нить разговора, который сам же и начал.

— О моей помощи тебе. Если он подумает, что я ему солгала про то, что первый раз тебя вижу, он больше никогда не будет мне доверять.

— А ты никогда не лжешь?

Роман и так выше, а тут еще голову вскинул — стоит тут, снисходительно смотрит на невольную гостью.

— Представь себе! — ляпнула Соня зло.

Его она прекрасно представляла в окружении девчонок. Эта фотография ему на один день, чтобы не было остановки между пунктом “Агатовка” и пунктом “Новая Агатовка”.

— Давай не врать тогда?

Чему он улыбается? Типа, передумал. Типа, ему жесть такая не нужна…

— Фотка, типа, отменяется? — Соня тоже вскинула голову.

— Нет. Ложь отменяется. Давай все по-серьезному, чего уж там…

Роман облокотился на бильярдный стол и стал чуть ниже ростом: Соне теперь не нужно было смотреть вверх, чтобы видеть его глаза. Не прищурены, он больше не смеется.

— Чего по-серьезному? — голос у Сони потух сам собой, точно на свечку дунули.

— Ничего…

Роман снова выпрямился, сделал шаг в сторону от стола и снова глянул на нее сверху вниз.

— Не надо быть такой серьезной в Новый год. Я пойду с Тихоном сфоткаюсь, он хоть улыбаться на фотке будет.

— И пошлешь фотку родителям? — зачем-то продолжила Соня этот дурацкий разговор.

— Почему бы и нет? Скажу, что друзья попросили присмотреть за сыном. Женю попросили… — добавил уже таким тоном, точно собирался показать язык.

Не показал, хотя весь его внешний вид показывал, что ее глупость его расстроила. Детский сад — это не про Тишку, это про его старшую сестру из ясельной группы.

— Мы тебя ждать не будем, мы голодные… — бросил Роман, схватившись за перила. — Крепко держись, смотри. Они скользкие.

Соня отвернулась, вдруг почувствовав на ресницах слезы — за что он ее так? За то, что просьбу не выполнила. За то, что из его шутки сделала слона, а была-то муха — прихлопнуть и растереть, проблема сама на морозе замерзнет. Выставила себя полной дурой, вот полной и по полной. Теперь он точно уверился, что она маленькая и никогда с парнями не общалась. Если, конечно, они не приходили в магазин за сигаретами, шоколадками и тем, что всегда лежит на кассе. Полный комплект для удачного свидания.

Соня зажмурилась — сильно-сильно, чтобы не выпустить слезы из глаз. Ну за что ей это? За что терпеть обиды от человека, о котором при других обстоятельствах можно было б только мечтать? И не в даче дело, не в машине и не в подарке Тихону — Роман красивый, просто красивый, и его фотку, вместо постера, можно на стенку вешать! Но без нее… Она ему на фотке не нужна. Ему нужно алиби для родителей, и будь на ее месте другая девушка, он бы, не задумываясь, предложил бы ей тот же спектакль. А если действительно придется ехать к его родителям?

И подыгрывать — строить глазки, называть всякими ласковыми именами, обнимать и… И даже целоваться с ним — никто ведь иначе не поверит в серьезность их отношений. А она будет знать, что делает он все это, чтобы не упасть в глазах своих родителей. Он не упадет, она за это скатится в бездну… Для него это