Опять ведь Федышинский станет бубнить, что там, где я появляюсь, появляются и трупы. Не понимает, что так и должно быть. Закон жанра, блин.

Доктор, вытащив из саквояжа типографский бланк, принялся составлять свидетельство о смерти. Я потом сделаю для себя копию, а подлинник отдам мужу Ларисы. Ну вот, опять я путаю. Фамилия Эккерт, а имя Мария. Паратов, который на самом деле Эккеерт и муж, имя называл.

Мы с исправником отошли в сторонку.

— Думаешь, не случайность? — спросил Абрютин.

— А кто его знает? — пожал я плечами. — Если и несчастный случай, то все равно, разбираться нужно. И дело мне придется открывать. Имеется труп, имеется убийца.

— Уверен, что это либо случайность, либо небрежное обращение с оружием, — заявил Василий Яковлевич. — Актеришко этот не убийца. Мне теперь стыдно. Пока ты помощь оказывал, я бедолаге руки зачем-то крутил. А он вон, — кивнул исправник в сторону труппы, — трясется, словно осиновый лист.

Я только махнул рукой. Помощь видите ли, оказывал. Хреновая помощь, если женщина умерла.

— Василий, ты-то как раз все сделал правильно, — успокоил я друга. — Ты же сам знаешь, что нервный человек может невесть каких дел натворить. Карандышев этот — как там его настоящая фамилия? — Василевский, вроде, мог бы в зал выстрелить. А ты его обезоружил. Кто знает, может ты кому-то жизнь спас? Даже и не одну. Да, — спохватился я, — а где пушка-то? Это же вещдок.

— Пушка? — не понял Абрютин. Закрутил головой. — Откуда пушка?

— Пушка, в том смысле, что револьвер, — пояснил я. — И почему на сцене боевое оружие оказалось?

Ну не понимает исправник — боевой офицер, терминологии потомков — причем, не только ментов и бандитов, но и обывателей, вроде меня, что тут поделать?

— Так бы и говорил, по человечески, а то… пушка, — фыркнул исправник. — А револьвер я уже разрядил, и Ухтомскому на сохранение отдал. Возьмешь у него потом. Пять целеньких патронов и одна гильза. Представляешь — шестизарядный «Смит-Вессон» шестью патронами был заряжен! Они каким местом думали, когда полный барабан снаряжали?

Я только рассеянно покивал. О том, что одну камору, повернутую к ударнику, оставляли пустой, знал еще в том своем мире. Уж слишком был примитивным механизм спуска.Тряханет, ногу себе отстрелишь или еще что. Значит, револьвер принадлежит не профи, а дилетанту.

Подумалось, что сейчас никто не заморачивается, что к оружию следует относиться бережно (засунуть в ствол карандашик, потом поднять, вложить в пакетик), не лапать его лишний раз, и не разряжать, а передать экспертам, чтобы снять отпечатки пальцев. Понятно, что с самого револьвера пальчики ничего не дадут, а вот с патронов? На гильзах могут остаться потожировые.

Допускаю, что вместо бутафорского пистолета использовали боевое оружие — выглядит солиднее, но ведь кто-то его зарядил? Отпечатки пальцев дали бы весомую улику. Дали бы, но, как говорят, «бы» мешает. Батюшка пока не развернул криминалистическую лабораторию и отпечатки пальцев мы не снимаем.

Исправник перешел на деловой тон.

— Значит, сейчас прикажу, чтобы покойницу отправляли в морг, на вскрытие. А что с актерами? Убийцу станешь арестовывать или нет?

Если выстрел был случайным, так можно бы не арестовывать. Никуда актер не сбежит. Однако, лучше перестраховаться.

— Убийцу я все-таки арестую, — решил я. — Пусть лучше в камере посидит, так спокойнее. Мало ли — руки на себя наложит, или его кто-то из труппы придушит. Они где остановились? Тебе ведь наверняка докладывали о приезде?

— Все в том же «Англетере», — усмехнулся Абрютин. Потом поправился. — Его теперь гостиницей «Москва» именуют. Я туда Савушкина отправлю, парень серьезный, пусть посидит, присмотрит, чтобы не сбежали из города. Рванут еще с перепугу, лови их по всему уезду.

Я покивал, соглашаясь с начальником уезда. Посмотрел на сцену, посчитал людей, сопоставляя с количеством артистов. Вроде, все здесь. И это вся труппа?

— Слушай, а почему в этом театре людей так мало? — поинтересовался я. — А где у них костюмеры, реквизиторы?

— Ты еще скажи — гримеры и парикмахеры, — усмехнулся исправник. — Да у них даже прислуги нет. Актеры лошадьми правят, сами декорации устанавливают. На все руки мастера.

— Вот те на, — удивился я. — Получается, актрисы сами себе грим накладывают, платья подбирают?

— Ага, — кивнул исправник. — Сам удивился, когда они сюда в первый раз явились. И не только платья подбирают, так сами их и шьют.

— Они здесь не впервые?

— Так почитай, года четыре сюда ездят. Дорога натоптана, а договоренность о постановке в Дворянском собрании у них еще с Сомовым покойным была. Он же со мной согласовывал, а мне что, жалко, что ли? В Череповце у них даже свой агент есть. Иначе, как бы они так быстро билеты распределили? Забавно, но они только Островского ставят.

Наверное, потому что действующих лиц немного, да и действие можно сократить. Попробуй-ка, урежь Шекспира в два раза, что из этого выйдет? Опять-таки, чтобы Шекспира играть, требуется большой состав.

Абрютин, между тем, продолжал:

— «Таланты и поклонники» как-то были, а в прошлом году… Забыл, как называется, но там героиня в реке утопилась. Вроде, «Гроза»? Еще одна пьеса шла, там богатая барыня свою воспитанницу замуж за пьяницу отдала, так та тоже про пруд вспоминала.

И что же это у нас? Сплошные водоемы. И в Череповце реалист пугал свою Дульсинею утоплением.

— Определенно, не жалел господин Островский своих героинь, — заметил я. — Утопилась, застрелили.

— Было бы так в жизни — все девки бы вместо замужества утопились, — хмыкнул Абрютин. Потом спросил: — Так что, господин следователь, руководите.

Кокетничает Василий Яковлевич. Понятно, что руководит исправник, а следователь, он так, на подхвате. Сделаю вид, что шутку понял.

— Так ты уже сам распорядился, — кивнул я. — Убитую в покойницкую, убийцу под арест — но бережно, актеров под наблюдение. А я бы сейчас со старшим труппы поговорил. Импресарио или кто там у них? Антрепренер? Он тоже играет?

— Старшим у них Тенин, что Кнурова играет. Он, вроде бы, числится импресарио, — сообщил Абрютин. Посмотрев на меня, с беспокойством в голосе спросил: — Но, может, тебе лучше завтра все сделать? Умоешься, отдохнешь, переоденешься. Посмотрелся бы в зеркало.

А чего мне переодеваться?