как можно мягче. Но вспомнив, что при ранении в грудь лучше, если раненый останется в полусидячем положении, встал на колени и осторожно уложил голову госпожи Эккеерт себе на грудь. Потом прикрикнул на публику, вскочившую со своих мест и, словно стадо, надвинувшуюся на нас: — Отойдите все!

Увидев Милютина, крикнул ему:

— Иван Андреевич, отгоните дураков!

Вытащив платок, постарался зажать рану. Но платок слишком мал. Впитал, сколько мог, а кровь снова пошла.

К раненой подскочил исполнитель роли Паратова. Ухватив актрису за плечи, начал ее трясти и причитать:

— Машенька, милая, что с тобой?

Но женщина не отвечала. Похоже, потеряла сознание.

— Отойди в сторону, болван! — рявкнул я на мужа, пытаясь оттолкнуть его в сторону. Но тот, словно обезумев, продолжал трясти женщину:

— Машенька, любимая!

У меня обе руки были заняты, попробовал отпихнуть паникера, но не смог.

— Да что ж такое-то! — в сердцах прокричал я. — Уберите этого дурака, она же на кровь изойдет! И тряпки мне дайте!

К счастью, не весь народ поддался панике. Паратова оттащили, а мне начали совать носовые платки, а я, как сумел, зажимал рану. Главное сейчас остановить кровотечение. Но судя по тому, что сюртук и рубашка на моей груди стремительно намокают, ранение сквозное. Нужна повязка. Из чего бы ее сделать? И где этот чертов доктор?

А кровь стала идти медленнее, а потом и вовсе остановилась.

[1] Да, я знаю, что эта цитата известна нам со слов А. В. Луначарского. Но у меня нет оснований считать, что Анатолий Васильевич выдумал фразу.

[2] В Череповце первый кинотеатр «Рояль-Вио» появится в 1910 году. Его откроет швейцарец Теодор Мани, который до этого пытался брать в аренду земли у местного помещика Галльского, но не поладил с крестьянами. Пришлось предприимчивому европейцу искать другие способы заработка. Кинотеатр, кстати, существует и по сей день.

[3] Цитата из фильма «Безымянная звезда».

Глава четырнадцатая

Действующие лица и исполнители — 2

Доктор появился минут через сорок, когда надобность в нем отпала. Даже я, ни разу не медик, смог понять, что русская сцена только что потеряла великую актрису. А если и преувеличиваю, не великую, то просто молодую и красивую женщину.

Мертвое тело прикрыли шторой, содранной с окна. Больше-то ничего под рукой не оказалось.

Труппа, включая убийцу, переставшего биться в истерике и нервного мужа, отданы под надзор городовых, примчавшихся в собрание едва ли не в полном составе.

Абрютин вместе с подчиненными выгнал из помещения всех зрителей. Понадобится их допросить как свидетелей — отыщем, имена известны, адреса установим без проблем, а пока пусть идут и нам не мешают.

Конечно я поступил по отношению к будущим родственницам не совсем учтиво, потому что по правилам хорошего тона, коли кавалер пришел в театр вместе с дамами, так оный кавалер должен их и обратно доставить. И верхнюю одежду, отданную в гардероб, не взял и не помог женщинам одеться.

Но уж какая учтивость в данной ситуации? Да и вообще, если уж совсем честно, я вспомнил о матушке и тетушки Леночки только тогда, когда помещение опустело. И Вере Львовне Абрютиной придется домой одной идти.

Еще накатило — а номерки-то не у меня? Вспомнил, что никаких номерков не было, все попросту сдавали одежду одному из слуг при собрании, а тот, каким-то образом запоминал.

Народ разошелся почти молча. Никаких проблем не возникло. Правда, нашлось парочка особ (или особей), потребовавших, чтобы им вернули деньги за билеты. Первый — купец из второгильдейских лишь заикнулся, но потом устыдился и ушел. А вот второй — в новеньком сюртуке, с серебряной цепочкой на пузе, обличьем напоминающий неслужилого дворянина, принялся витийствовать:

— Господин исправник, я все прекрасно понимаю — убийство, все такое прочее, но спектакль, хочу я вам заметить, не был доведен до конца. И не говорите мне, что главные события уже произошли. Я прекрасно знаю текст! Лариса не произнесла последних слов — не поблагодарила жениха за избавление, не пообещала, что выдаст преступление за самоубийство. Понимаю, что актриска-то в этом не виновата, но порядок во всем должен быть. И я, безмерно сочувствую горю родственников покойной, однако настоятельно требую, чтобы вернули деньги. А вы, как лицо, облаченное властью, должны мне помочь.

Я обратил внимание, что Василий Яковлевич готов взорваться, поэтому поспешил на помощь другу. Вежливо подхватив под локоть скрягу, развернул его в сторону выхода:

— Да-да, вы абсолютно правы. Но все вопросы потом. А пока ступайте-ка сударь, не мешайте работать, все претензии станете предъявлять завтра.

— Почему завтра? — вытаращил глазенки господин дворянин.

— Потому что сегодня претензии не принимаются, — убедительно заметил я, слегка надавливая на локоть. — А если станете упорствовать — я посчитаю, что вы мешаете следствию.

Выцепив взглядом городовых, прикинул — не поручить ли кому-нибудь из парней проводить эту… прореху на человечестве — не самому же выкидывать, но тот и сам все понял.

Земский врач, осмотрев убитую женщину и ее рану, сообщил:

— Рана сквозная, задето сердце. Разумеется, точно может показать только вскрытие, но, как я полагаю, смерть наступила мгновенно.

— Мгновенно? — слегка удивился я. — А как же кровь?

Я же изучаю судебную медицину. У мёртвого человека кровь из раны не идёт, потому что для этого требуется сердцебиение и кровообращение. Давление необходимо. А с момента смерти всё это постепенно прекращается. А ведь я кровь остановил! Или что?

— А что кровь? — хмыкнул доктор. — Кровь какое-то время может идти. Остаточные, так сказать, явления. Видели, небось, что кура без головы бегает по двору?

Сравнение, разумеется, так себе. Человек и курица — две большие разницы. Птицей управляют спинномозговые двигательные центры, задающие ей программу движений. Но вступать в дискуссию с профессионалом не стану, ему виднее. Получается, я зря старался. Обидно. Нет, не за старания обидно, а оттого, что оказался бессилен что-то сделать.

Ко мне подошел Абрютин.

— Ну что, господин следователь, — деловито поинтересовался исправник, — покойницу на вскрытие станем отправлять? Или достаточно свидетельства доктора?

Я думал пару секунд, потом принял решение:

— Господин доктор — прошу прощения, не знаю имени и отчества…

— Виктор Петрович Опарышев, — подсказал Абрютин, а я продолжил:

— Да, Виктор Петрович констатировал сам факт смерти, он и выпишет заключение, но на вскрытие мы убитую госпожу Ларису Гузееву… Огудалову, то есть,… виноват, госпожу Эккерт (вспомнил я