– Разве в глазах таких людей нет ничего отличительного? Чего-то такого, что выделяет их из толпы? Чего-то такого, благодаря чему вы сразу понимаете, что он, или она, готовы убивать?

– Печать преступника?

– Что-то вроде этого.

– Вы верите, что она существует?

– Я спрашиваю, потому что вы встречали больше убийц, чем я.

– С этим не поспоришь, – согласился Вербин.

Ведьма грустно улыбнулась.

На этот раз они встретились на улице. Нарцисс сказала, что всегда гуляет по вечерам, и предложила Феликсу присоединиться. Он думал, что Изольда хочет поговорить о деле, но ошибся – этой темы они так и не коснулись. Хотя беседа получилась долгой, как и прогулка: они ушли к Яузе и прогулялись по расчищенной набережной, изредка бросая взгляды на скованную льдом речку. Вербин едва не предложил сходить в монастырский сад, но вспомнил, кто составляет ему компанию, и отказался от этой мысли.

– Скажите, Феликс, как вы относитесь к смерти?

– Я знаю, что она неизбежна.

– Думаете о ней?

– Почему я должен о ней думать?

– У вас опасная профессия.

– В мире полно опасных профессий, – спокойной ответил Вербин. – Лётчики, шахтёры, военные… всех не перечислишь. И если все мы будем постоянно думать о смерти, то рано или поздно потеряем способность трезво мыслить.

– Пожалуй, вы правы, – признала Нарцисс. – А я, получается, некорректно выразилась. Я имела в виду не опасность, которая грозит лично вам, а то, что смерть находится в шаге от вас. Не обязательно ваша, чужая, но всегда рядом. Вы ощущаете её присутствие?

– Нет, – медленно произнёс Феликс. – Или подсознательно заставляю себя не ощущать.

– Чтобы сохранить способность трезво мыслить?

– И не стать параноиком.

– Очень прагматично.

– Иначе нельзя.

– Любопытно…

– Что именно?

Ему действительно было интересно.

Но Нарцисс не торопилась с ответом.

– А может, и не любопытно… может, так и должно быть… – пробормотала она. Затем замолчала, разглядывая проезжающие по набережной автомобили, и вернулась в разговор примерно через минуту: – Да, наверное, так должно быть. Вы стоите в шаге от смерти и потому научились справляться с ощущением её присутствия, с мыслями о ней. Не будь этого умения, вы действительно могли бы сойти с ума, Феликс. Или заработать серьёзное расстройство. У меня же есть достаточно пациентов, которых преследуют мысли о смерти. Но все они люди мирных, если можно так выразиться, профессий. Смерть для них не часть работы, а нечто сакральное. – Ведьма помолчала. – Может, в этом всё дело? – И быстрый взгляд на Вербина: – Прошу вас, не обижайтесь.

– Я понимаю, что вы имеете в виду, – мягко ответил Феликс. – И согласен с вашим выводом: увидев тело, я в первую очередь задумываюсь о том, возможен ли умысел. – Не всегда, конечно, не всегда, но рассказывать об исключениях Вербин сейчас не собирался. – У меня и других мужиков, работа которых связана с риском, выработался некий иммунитет. Мы знаем, что смерть рядом, но не думаем о ней. И ещё страха нет, потому что страх сделает смерть ближе.

– Не задумывались, что будет потом? После смерти?

– Я не могу говорить за всех – это очень индивидуально.

– А для вас? – Изольда посмотрела Феликсу в глаза. – Лично для вас?

– Ничего не закончится.

Короткая пауза, а затем Нарцисс вновь улыбнулась:

– Я так и думала. – И её взгляд упёрся в стоящий на высоком берегу храм. – Вы верите.

– Вера ведёт нас. – Очень спокойно и очень уверенно произнёс Вербин. – Три кита, на которых стоит мир – это вера, надежда, любовь. Без них всё теряет смысл.

– Чего не хватает вам? – вдруг спросила ведьма.

– Вы знаете, – ответил Феликс.

– Да. – Она вздрогнула. – Простите за вопрос.

Он промолчал. И в тишине они прошли шагов десять, не меньше, после чего Нарцисс тихо сказала:

– Смерть часто заглядывает в Москву. Как, наверное, в любой большой город. Старый город… к которому она привыкла, в котором знает каждый переулок. Знает, какой кирпич лежит небрежно и где разлито масло. Иногда приходит в яростной, страшной красоте, пролетая по мостовым неистовым смерчем, забредая в каждый дом и в каждом что-то получая. Иногда её визиты выборочны… Ходят слухи, что Смерть любила принимать облик извозчика и ждать седоков на Кузнецком Мосту. Но видели того извозчика не все, а тот, кто видел и садился в коляску, уезжал навсегда.

– Потому что им пришло время уехать?

– Потому что им пришло время уехать, – эхом подтвердила Нарцисс. – А если извозчика видели другие люди, им не приходило в голову его нанять.

– Но были те, кто видел?

– Вы задали очень важный вопрос, Феликс. И очень любопытный: всегда ли видеть смерть означает, что вас ждёт встреча? Влияют ли мысли о смерти на время, когда она придёт? Можем ли мы знать, когда она придёт?

– Нужно ли нам знать?

– Вы бы постарались сделать так, чтобы она не пришла? – Нарцисс спросила очень-очень мягко. И очень участливо.

– Уверен, что да, – печально подтвердил Вербин.

– Но не уверены, что у вас получилось бы.

– Уверен, что получилось бы. – На этот раз в его голосе была твёрдость. – Я бы смог. – Пауза. И чуть тише: – Я бы смог…

Они снова помолчали, а затем Феликс спросил:

– Вы хотели говорить обо мне?

Угрюмо спросил.

Нарцисс покачала головой:

– Смерть – это не след, а рубец, который никогда не заживёт. Вы до сих пор мучаетесь, Феликс, а теперь представьте, как страдала Вика, которой приходилось переживать собственную – собственную! – смерть едва ли не каждую ночь.

– Хотите сказать, что она покончила с собой?

– Я не знаю. Я просто пытаюсь представить, как бедная девочка это выдерживала… и не могу.

* * *

Когда Марта сказала, что за ней нужно заехать, Феликс не стал глупить и уточнять «зачем?». И уж тем более не стал ждать в такси: позвонил, предупредил, что подъезжает, велел водителю подождать и поднялся на этаж, чтобы встретить женщину у дверей квартиры. И подарить розу.

– Неожиданно, но очень приятно, – улыбнулась Карская.

– Действительно неожиданно?

– У нас ведь не свидание?

– Хм…

У неё был дар смущать Вербина. Или у него был дар смущаться от её слов.

– Ты такой забавный. – Марта поднялась на цыпочки и поцеловала Феликса в щёку. – Мне правда очень приятно.

И поставила цветок в вазу с водой, которая так удачно оказалась на тумбочке в прихожей.

– Я настолько предсказуем?

– Ты спрашивал, насколько я хороший психолог, – улыбнулась Марта.

– А ты пообещала, что я узнаю.

– Я сказала, что у тебя будет время.

– Много?

– Столько, сколько потребуется.

– Не боишься давать такое обещание?

– Тебе может потребоваться всего лишь пара минут.

– А потом?

– Потом ты