гора фишек перемещается в сторону Иванушкина.

— Ты что, уже собираешься? — задал вопрос Роман.

— Да, пожалуй.

— Нехорошо, Лева. Надо дать возможность отыграться.

И снова обворожительная улыбка.

— Не сегодня, Ром, — сказал Лев, поднимаясь из-за стола. — Мне действительно пора ехать. Спасибо за игру.

Роман вяло пожал протянутую руку и перехватил цепкий взгляд старшего охраны.

— Проводи гостя, — велел он, едва заметно кивая охраннику. В глазах секьюрити мелькнуло осмысление, и он последовал за Львом.

Обменяв фишки на деньги — ровно семь миллионов — Лев посмотрел на свою поясную сумку и усмехнулся:

— Жаль, «дипломат» не догадался взять.

Продолжая хихикать, он вытащил из заднего кармана джинсов полиэтиленовый пакет с изображением крейсера «Аврора», после чего с невозмутимым видом свалил в него все деньги. Девушка, отсчитывающая Льву деньги, и охранник смотрели на него как на сумасшедшего.

«На богатого сумасшедшего», — мысленно поправился Лев. Шагая по коридору, он как можно безмятежней проговорил:

— Я сейчас.

Охранник молча смотрел, как тот скрылся за дверью туалета, затем взглянул на часы.

Закрывшись изнутри, Лев несколько раз глубоко вздохнул, затем, прошептав молитву, перекрестился. После этого он аккуратно снял крышку бачка с унитаза, вытащив наружу пакет с деньгами.

— Выглядят как настоящие, — пробормотал он, быстро перебрав пачки. Дай бог, чтобы его фокус удался. Если, конечно, этого потребует обстановка. Потому что с людьми, подобными Роману и другим из его окружения, следует держать ухо востро. Иначе лишишься не только бабла, но и жизни.

Он быстро заменил пачки с фальшивыми деньгами на те, что были в пакете, а настоящие распихал по внутренним карманам плаща, стараясь, чтобы ничего не выпячивалось наружу.

— Ну что, поехали, старичок, — подмигнул он собственному отражению в зеркале и, смыв воду, вышел из туалета.

* * *

— Что-то не похоже это на студию, — с сомнением протянула Анна, глядя на обшарпанную дверь, которая вела на цокольный этаж. — Неужели и правда знаменитый художник Гордеев пишет картины в каком-то замызганном подвале?

— Художникам нужно уединение, — объяснил Яворский. — Или вы думали, он на Дворцовой площади открытый шатер поставит, чтобы каждый турист мог поглазеть на процесс?

Он нажал на звонок и тут же спрятался за спину Иванушкиной.

— Гордеев непредсказуем, — извиняющимся тоном объяснил он. — Вдруг еще подсвечником в голову запустит…

— А мне, значит, можно запустить? — ворчливо сказала Анна.

Пока они терпеливо ожидали, когда откроется дверь, Андрей Сергеевич корпел над портретом блондинки, из-за которой схлопотал пощечину в отеле. Он пытался изо всех сил, но работа не шла. Настроение у художника было хуже некуда — он вдруг отчетливо понял, что возврата к прошлому не будет. Проклятая рука тряслась, словно некий самостоятельный живой организм, который наотрез отказывался подчиняться командам мозга.

— Сука, — выдохнул Гордеев и сломал кисть пополам.

Прошаркал к столу, с которого подхватил початую бутылку виски, и отхлебнул прямо из горлышка. Нутро привычно обожгло, но спустя пару мгновений художник уже чувствовал приятную расслабленность.

— Проще заказать, чтобы тебя убрали, чем твой портрет закончить, — в сердцах выпалил Андрей Сергеевич. Неожиданно до его слуха донесся гулкий стук, доносящийся из прихожей, и он поспешил на звук. Открыл дверь и замер.

— Здрасте, у вас звонок не работает, — сказала Анна.

— Добрый вечер, — поздоровался Гордеев, с недоумением глядя на девушку. Когда художник увидел, что за спиной нежданной гостьи маячит фигура Яровского, у него отвисла челюсть.

— Это еще зачем?! — только и смог выговорить он. — Какого черта?!

— Не спешите ругаться, — миролюбиво сказала Анна. — У нас к вам важное дело, Андрей Сергеевич.

— Ну, проходите, — буркнул Гордеев и заковылял в студию. — Дверь за собой закройте…

Расположившись в кожаном кресле, художник сделал в воздухе жест рукой:

— Говорите, и побыстрее.

— Тогда сразу к делу, — кивнула Иванушкина. — Андрей Сергеевич, мы вам предлагаем сделку. Учитывая ваши трудности, писать картины за вас согласился Николай Яворский, ваш бывший ученик. Почерк у вас практически неотличим, так что никто ничего не заметит. Грубо говоря, всю работу от вашего имени будет делать он. Проценты от полученных сумм обговорим отдельно.

— Вы с ума сошли! — воскликнул Гордеев, когда она закончила. — Мне не нужна никакая замена! Я художник с мировым именем и…

— Ну сколько вы еще так продержитесь? — мягко перебила его Анна. — Год? Это максимум! Однажды клиенты между собой поговорят, и вас в лучшем случае завалят исками в суд… Но могут и поколотить. А так — хоть двадцать лет сидите и ни о чем не беспокойтесь. От вас нужно только одно — сертификаты подлинности картин.

Блестящие глаза Гордеева остановились на бутылке, которая так и стояла на столе.

— Вы заставляете меня жертвовать моим именем, — горестно проговорил он. Анна многозначительно улыбнулась — она уже видела, что старик практически сдался и ерепенился чисто для вида.

— Я, между прочим, тоже жертвую своим именем, Андрей Сергеевич, — вставил молчавший до этого Яворский. — Считайте, я вам свои руки в пожизненное пользование отдаю. А вдруг кто-то захочет картину от художника Яворского? А не пишет уже художник Яворский, вот в чем дело. Вы должны понимать, каково все это чувствовать.

— За бешеные деньги отдаешь! — сварливо заявил Гордеев. — Ты на улице никогда бы столько не заработал!

— Послушайте, хватит ругаться, — сказала Анна. — Ведь теперь вы вдвоем сможете зарабатывать в два раза больше. А то и в три. Просто подумайте хорошенько. В данной ситуации это наилучший выход.

— Коля, подай бутылку, — сиплым голосом попросил художник, и когда Яворский принес ему виски, старик сделал большой глоток.

— Вы — змея-искусительница, — сказал он, глядя на Анну мутными глазами. — Но я согласен.

* * *

Выйдя на улицу, Лев остановился и, задрав голову, некоторое время зачарованно разглядывал ночное небо, усеянное звездами.

«Когда я в последний раз смотрел на небо, чтобы оно было открытым, не через решетку?» — внезапно подумал он.

Из сентиментальных раздумий его вырвал голос охранника:

— Ваш самокат, пожалуйста.

Лев застегнул плащ и, просунув кисть руки сквозь ручки пакета с деньгами, подошел к секьюрити:

— Спасибо, что посмотрели за моим транспортным средством. Извините, что чаевых не даю — мелочи нет.

Охранник холодно улыбнулся:

— Благодарю, мне хорошо платят.

— Ну, тогда всего хорошего.

Тихо гудя, открылись ворота, и Лев выскользнул наружу, быстро растворившись в темноте. Спустя несколько секунд за ним выехал черный внедорожник «Субару-Форестер», и лишь после этого ворота закрылись.

Автомобиль нагнал Льва меньше чем через минуту. Обогнав самокатчика, «Субару» резко его подрезал, да так, что Иванушкин едва не воткнулся в крыло внедорожника.

— Я так и думал, — вздохнул он, глядя, как из машины вышли трое крепких парней с черными масками на лицах. —