сам с тобой свяжется, — сообщил Алексей.

— Постой…

— Ань, я за рулем, говорить неудобно. Пока.

Она топнула ногой, когда связь оборвалась.

Ладно. Значит, ее предложение об участии в их делах Василия все еще висит в воздухе. Что ж, придется подождать.

«А сейчас домой. Есть кое-какие мысли насчет этого спивающегося художника», — решила Анна.

* * *

Ближе к вечеру у особняка Романа Синельникова начали собираться гости. На специфику встречи указывало то, что все прибывающие были в темных строгих костюмах, и среди них не было ни одной женщины.

— Смотри, — сказал старший охраны помощнику, тыкая пальцем в монитор. — Я думал, мне показалось. Тот самый перец, что в прошлый раз приезжал.

— Точно, — подтвердил охранник, наблюдая, как Лев остановил свой самокат у ворот коттеджа. В отличие от других гостей на нем был светло-коричневый плащ и вытертые до белизны джинсы.

— Не нравится он мне, — сказал старший, с озабоченным видом разминая пальцы. — Что-то в нем есть такое… Если он приехал играть, у него должны быть деньги.

— Интересно, откуда у такого нищеброда пол-ляма? — спросил помощник.

— Вот и мне интересно, так что спустись и проверь…

Когда охранник вышел в холл, Лев уже поднялся по ступенькам. Его гладко выбритое лицо было непроницаемым и спокойным. Казалось, он совершенно не обращал внимания на косые взгляды высокопоставленных гостей.

— Добрый вечер, — поздоровался с ним охранник. — Будьте добры, повернитесь… так… запрещенные предметы есть?

Лев покачал головой.

Рука секьюрити нащупала уплотнение под плащом мужчины, и Иванушкин снял плащ, показывая поясную сумку.

— Так деньги, — объяснил он, расстегивая на ней «молнию». Охранник мельком глянул на аккуратно сложенные пачки купюр.

— Полмиллиона, как договаривались, — добавил Лев.

— Хорошо. Проходите прямо и налево.

— Я в туалет зайду? Что-то с желудком сегодня…

— Да, конечно. Направо по коридору до конца.

Обезоруживающе улыбнувшись, Лев поблагодарил охранника и зашагал по коридору.

Игра вот-вот должна начаться.

* * *

Неторопливо двигаясь по Невскому проспекту, Анна искренне надеялась, что нужный ей человек будет сегодня на месте. Хорошо, что сегодня выходной день, и шанс на встречу значительно увеличивался.

Добравшись до Гостиного двора, она тут же увидела ряды художников, куда и направилась.

— Девушка, шарж за пять минут… — предложил кто-то, но Анна даже не обернулась. Она вглядывалась в лица деятелей изобразительных искусств, украдкой поглядывая на фото, сохраненное в телефоне.

— Пожалуйста, ваш портрет, — продолжали сыпаться предложения. — Можно с фотографии, качество не меняется…

— Благодарю, не надо, — рассеянно отозвалась Анна и вдруг остановилась у ряда картин-портретов. Работы были выполнены простым карандашом, и рядом с каждой из них в качестве сравнения прилагалась фотография. Анна подошла ближе, внимательно разглядывая картины. Тщательная детализации и сходство с оригиналом поражали, ей даже было сложно поверить, что все это дело человеческих рук. Она не без труда переключила свое внимание на художника — молодого мужчину лет тридцати с короткой рыжеватой бородкой.

— Здравствуйте, — сказал он, видя заинтересованность Анны. — Хотите портрет?

— Спасибо, нет, — ответила она, делая вид, что смутилась. Про себя Иванушкина поняла, что перед ней именно тот, кто ей нужен. — Я просто смотрю. Вы извините, но ваши картины очень похожи на работы одного известного художника… В общем, стиль один и тот же. Вы же Николай Яворский?

Лицо художника помрачнело, и он процедил:

— Ну я. А вы кто, журналистка? Может, хватит уже эту тему мусолить? Шесть лет прошло!

— Послушайте, я лишь хотела…

— И я ему выплатил компенсацию! — продолжал распаляться Яворский. — Или это он вас подослал? Я знаю, что это в стиле Гордеева!

— Я из «Собаки. ру», журнал о людях нашего города, — не моргнув глазом соврала Анна. — Может, пришло время озвучить вашу версию случившегося, Николай?

Художник устало вздохнул и сделал шаг назад. Казалось, эта секундная вспышка отняла у него последние силы.

— Я здесь вообще ни при чем, — сказал он. — Гордеев сам неоднократно подчеркивал, что у нас манера письма похожая.

— Это заметно.

Яворский усмехнулся:

— Не поверите, но на курсе я у него даже любимчиком был. Он мне экзамены автоматом ставил и каждый раз говорил, что, мол, я гений… Брал с собой на тусовки, знакомил со всеми. Но как только удача мне улыбнулась и один миллионер заказал мне первый портрет, старик словно взбесился. В чем только он меня не обвинял! И в плагиате, и в том, что я клиентов у него увожу… Ну и в итоге подал на меня в суд.

— Понятно. Учитывая ваши весовые категории, все двери перед вашим носом закрылись, — закончила вместо него Анна.

— Что-то в этом роде. Но я решил не подставлять вторую щеку и сделал ответный ход. Сделал анонимный звонок в полицию и сказал, что Гордеев у себя рабов держит. Потому что невозможно в одиночку писать столько картин, как это у него получается. Не знаю, что там дальше было, но поступил я, конечно, подло.

Анна переместила взор на телефон, который «оживился» новым сообщением от Василия.

«Ты поговорила?»

Иванушкина нахмурилась, но через секунду черты ее лица разгладились.

«Пока нет, имей терпение», — отпечатала она ответ и, положив телефон экраном вниз, посмотрела на художника:

— Это все очень познавательно. У меня один вопрос, Николай. Можно сказать, деловое предложение. Вы не хотите со своим учителем встретиться?

— Зачем прошлое ворошить, — хмыкнул Яворский. — Я его уже почти простил.

— Выслушайте меня. Полагаю, это будет достаточно выгодный проект.

* * *

Роман нервно барабанил пальцами по столу, за которым теперь остался только он и Лев. Взор переместился на внушительную кучку фишек, высившуюся рядом с недавно освободившимся другом молодости.

Впрочем, ему тоже было грех жаловаться — сегодня Роману везло, пусть и не так, как Льву. Хотя все могло перевернуться в один миг. Оставалась решающая игра, победителем в которой будет лишь один из них. Вопрос в сумме, которая будет поставлена на кон…

Он перехватил взгляд Льва — жесткий и оценивающий. Взгляд профессионального игрока.

— Вынужден признать, что и без дочки ты играешь как профессионал, — сказал Роман. — Ну что, поехали? Пять пятьсот.

Иванушкин мельком глянул на свои карты и кивнул:

— Пять восемьсот.

— Шесть.

Губы Льва тронула загадочная улыбка, и он промолвил:

— Не будем мелочиться, Рома. Семь.

Роман почувствовал, как по виску пробежала горячая струйка пота, и он быстро вытер ее тыльной стороной ладони.

— Идет, Лева. Семь так семь.

— Вскрываемся?

Его сердце ухнуло куда-то в бездонную пропасть, когда он увидел карты оппонента.

— У меня больше, Рома, — как во сне донесся до него голос Льва, приторно-сладкий, как тающее мороженое.

— Сам вижу, — хрипло ответил Синельников.

Он молча смотрел, как