луковицы с лица, в области подмышек, груди, ног. До этого я брился станками, любезно предоставленными Пазикуу, хотя он ими не пользовался. На Тигиче все мужчины и женщины избавились от этого атавизма, как пояснил Ниминоки, и появление растительности у их соплеменника, может вызвать подозрения.

— Но если пожелаете, Стасик, мы вам после их восстановим.

— Уж будьте добры, — попросил я. — Мне нравиться сам ритуал бритья. После него чувствуешь себя моложе и свежее. А некоторые женщины без ума от кудряшек на груди и волосатых ног.

Зато из моей короткой прически они сделали настоящую хипповую косу. Залотали все зубы и вставили недостающие, «обгрызли» ногти.

— Вам придеться их отгрызать, — виновато объяснял Ниминоки. — Такой уж у них маникюр.

— А педикюр?

Он промолчал и снова отвел глаза.

— Хорошо, — утешил я его. — В детстве нравилось такое занятие, придется вспомнить. Только бы растяжка не подвела.

— Об этом мы уже позаботились. Попробуйте сесть на шпагат.

Сначала осторожно, потом увереннее я начал разводить ноги, пока не опустился на пол. Никакой боли! Поперечный шпагат никогда мне не удавался, даже когда занимался йогой. Единственное, что она мне дала — поза «лотоса» и «крокодил», да и то давно разучился.

— И вы это сделали только для того, чтобы я мог грызть ногти на ногах? — изумился я, попеременно оглядывая свои ноги, которые словно чужые лежали по сторонам.

— Не только, но мы поправим…

— Нет, нет! это можно оставить! И зубы тоже.

Я попытался встать тем же образом, но ничего не получилось. Не хватило попросту сил.

— Могли бы и мышцы нарастить в таком случае, — посетовал я и поднялся привычным способом, поджав по себя ноги.

Плюс ко всему у меня на шее появилось родимое пятно размером с монету, совсем как екатерининская печать.

— А это для чего?

Я разглядывал себя в отражении единственного зеркала и несколько раз сделал характерный жест указательным пальцем, смысл которого в приглашении выпить.

— Оно было у вашего прототипа, — последовал ответ. — У остальных тигичан, в отличие от вас, есть и побольше, как в размерах, так и в количественном отношении. Вам еще повезло.

— Вот спасибо! Оно будет напоминать мне Россию-матушку в трудную минуту.

— Надеемся, у вас их не будет.

— «Надежда — мой компас земной! А удача в награду за сме-е-лость!» — завыл я и отчебучил чечетку, потом присел, подпрыгнул и замер с расставленными руками и выставленной ногой на пятке.

Когда с приготовлениями было покончено, меня огорчили.

Так как на Тигиче нет письменности, придется оставить амбарную книгу. А как я понял, мое пребывание там займет несколько месяцев. Смогу ли я потом все вспомнить?

Это беспокоит меня.

Все то время, пока меня инструктировали, переделывали, наш «корабль» оставался на орбите Льуаны. В зависимости от моего решающего ответа, он готов следовать по двум направлениям — к Земле или на Тигич. Перед тем как стартонуть к просторам многострадальной планеты я попросил Пазикуу дать мне немного времени, что бы побыть с дневником.

— Не торопитесь, Стасик. Сколько понадобиться, столько и пишите, — согласился он и взял меня за руку. — Пойдемте. Мне тоже редко доводится посмотреть на светила вне атмосферы.

— Ну, уж почаще, чем мне, — заметил я, ухмыльнувшись.

Мы покинули цилиндр, оставив наедине Кудисю, Лэо и Ниминоки.

Как и в первый раз меня охватило волнение при виде планеты в звездной черноте.

К этому чувству примешивается еще что-то.

Сколько раз в детстве я представлял себя героем из сказок, в юности суперменом из американских боевиков, а в зрелости крутым супергероем из собственных фантазий.

Фантазии!

Какие они были все же дешевыми! И что испытывал при этом? Кроме распиравшей гордости от плача фанаток, всеобщего уважения и любви, ничего. Все это было надуманным. А сейчас? Если у меня получится, об этом никто не узнает. И мне это почему-то совсем безразлично.

Странно.

Я устроился на полу и облокотился к внешней стороне цилиндра. Пазикуу расположился рядом. Впереди неподвижные холодные звезды и огромный диск Льуаны. Кольца, состоящие из тысячи таких же «кораблей», несущихся с неодинаковой скоростью по ее орбите. Их видно только наполовину справа. Уходят за планету и появляются с левой, невидимой стороны.

Здесь положил книгу и долго не мог продолжить писать.

Не знал с чего начать и чем кончить.

Пазикуу молчал. Наверное не хотел мешать. Смотрел на звезды, чуть приоткрыв рот и о чем-то думал, о чем-то далеком и хорошем. Это было заметно по уголкам его рта. Они порой поднимались вверх, а там, где должны быть брови, кожа сморщивалась у переносицы.

— Пазикуу.

— Да.

— Можно спросить, о чем вы думаете?

— Стараюсь поставить себя на ваше место.

— Зачем?

— Приятно.

Немного помолчали.

Я все еще не знал с чего начать. Чего-то не хватало. Чувствовал, что мои воспоминания будут не полными. Вдруг не вернусь! Или если вернусь, то вконец забуду о чем-нибудь важном.

И вдруг вспомнил.

— Пазикуу.

— Да.

— Вы обещали рассказать кое о чем.

— Обещал.

— Ну и?

— Поздновато вы что-то очнулись. Хотите узнать, почему Льуану называют планетой стариков? — Пазикуу уселся поудобнее, но продолжал смотреть сквозь прозрачную «палубу». — Ответ в этих кольцах. Вся молодежь сейчас там. А когда годы начнут забирать у нее свое, то так же постепенно переберется на свою родину, чтобы дожить век без детей, без внуков, без правнуков и праправнуков. Печально может показаться, но мы привыкли.

— Но не вы.

— Почему? Я тоже привык. С сантиментами у нас проблем нет, а тоску заменяет работа до самой смерти.

— Все равно — что дом престарелых.

— Не-ет — дом. Просто дом.

Пазикуу объяснил причину этакой устроинности.

Они тоже люди и он верно заметил — годы берут свое. У них все лучшее для стариков, которые всю свою жизнь потратили ради своего народа, поэтому самое спокойное место для встречи со смертью Льуана. Основное же население живет на орбите и не только родной планеты, но и других.

— А почему они просто не парят, как спутники вместо того, чтобы носиться как угорелые. — поинтересовался я, решив, что он закончил.

— О, это отдельный разговор. Могу только вкратце и то, боюсь — поймете ли?

— Постараюсь. А нет, так бумага все стерпит.

— Вам наверняка известно, что при приближении к скорости света время замедляется. Известно. Ввиду нескольких причин, которые долго объяснять, семьи не могут в полном составе путешествовать во вселенной. Некоторым из их членов приходиться оставаться на орбите планет. И чтобы разницу во времени, возникающую при путешествии родственников исключить, их «корабли» движутся с одинаковой скоростью. Отличие лишь в местах расположения.