Тело Фомичёва выгнулось дугой, он почти сумел провернуться в тугих ремнях, которые видимо врезались, продавливая одежду. Левая рука выгнулась под неестественным углом, что подтвердилось комментарием:

Хруст в плечевом суставе. Виолончель звучит на одной вибрирующей ноте, непрерывно.

[Ф: Стой! Я же догоню (со смешком, хрипло)]

Майор опал на койку, потом одним резким движением рванулся вверх, опираясь на голову. Лопнул ремень на поясе, будто пресс Фомичёва внезапно окаменел, а через мгновение их коллега рухнул обратно и замер. Правая рука свалилась и чуркой ударилась о бетонный пол. Лицо повернулось к камере, показав застывший взгляд, из уголка рта побежала кровь.

Перелом шейных позвонков со смещением, разрыв гортани, мгновенная смерть. Запись заканчивается на затухающей звенящей ноте.

Не прошло и тридцати секунд, как с грохотом открылась дверь, в кадр вбежали сотрудники Степногорской полиции, и съёмка прекратилась. Дальше появился вид с одной из камер в зале театра. Зрелище толпы, которая лезет к сцене по креслам и головам, впечатляло.

- Как видите, он осознавал риск. Но всё равно решил прослушать файл. Из приложенного пояснения уже ясно, что партия, сыгранная "Феечкой" - так эту неизвестную назвали там, - кивнул директор, - воздействует на психику. Отчего возникают видения вполне понятного характера и навязчивое желание бежать к объекту галлюцинации. Желание настолько сильное, что отключаются все механизмы самосохранения. Судмедэксперт, Павел Андреевич Коробков, который работает с группой капитана Свиридова, не дожидаясь нашего разрешения, провёл вскрытие черепной коробки. Полный отчёт можете прочесть здесь, - директор постучал по тоненькой папке с бумагами, - а вкратце оказалось, что он был совершенно прав. Лобные доли проросли мелкокристаллическими белковыми образованиями неизвестного происхождения, зрительные зоны выглядели гипертрофированными, опухшими. Также был увеличен таламус.

- То есть, - взял слово один из присутствующих, - отказ критических функций с одновременной сверхстимуляцией зрительных и связанных с ними моторных.

- Совершенно верно, - кивнул директор. - О воздействии музыки на сознание известно давно. Но известный до сего времени максимум это экстазы, близкие к религиозным. А мы имеем нечто новое и куда более мощное. Считаю, надо объединять эти два дела. Они оба связаны с Зоной и, чует моё сердце, с Водопьяновым. Владислав Викторович, ваша группа может похвастаться какими-нибудь успехами?

Андриянец покачал своей пышной седой гривой.

- К сожалению, нет. То, что я предложил, должно было сработать, останься Водопьянов в Зоне или выйди наружу. Но он исчез вместе с самолётом Ганса Кубышки. Транспортник попал под аномальный фронт свёртки и исчез. Никаких следов на Земле найти не удалось. Разве что выпали они где-нибудь в Антарктиде и их сразу занесло снегом.

- Да, об этом я уже знаю... - протянул директор. - Значит, пока помогайте местным в Степногорске. Тварь эту надо ловить. Пробуйте найти контакт с другими бывшими сталкерами, которые его знали. Профессор, вы методику придумали, обкатайте её на таких людях. К ним в лоб не подъедешь, они повидали всякое. Ищите подходы.

Владислав Викторович пошептался с соседом по столу, перелистал несколько листов в своих документах.

- Так точно. У нас уже есть кандидатуры.

- Значит, работайте.

Когда кабинет опустел, директор встал из-за стола и подошёл к окну. Снаружи под пасмурным небом беззвучно шумела столица, напротив сверкал вечерними огнями пассаж. Люди шли и ехали по своим делам. Зона необратимо изменила жизнь страны и всего мира, хотя бы тем, что из неё за три с лишним года расползлось множество артефактов и технологий. Безликие торгаши-"серебристые" не скупились на медицину, меняя её на редкозёмы. Из самых дальних и опасных секторов сталкеры-одиночки протаскивали образцы невероятной техники; даже неисправный прибор, фрагмент машины или переломанное оружие тут же находили покупателя. И не всегда это были государственные НИИ и лаборатории. Административная неповоротливость официальной машины привела к тому, что только месяцев через семь или восемь первые артефакты попали в те руки, которым стоило ими заинтересоваться в первую очередь.

Директор выбил из пачки сигарету, покрутил её в пальцах, обнюхал, вздохнул и задвинул обратно. Медики категорически запретили ему курение в любом виде и только в этом случае давали ещё около пяти лет жизни. В лучшем случае шесть. Последствия давным-давно перенесённой и вроде бы надёжно вылеченной болезни лёгких. Покупал пачку, "дышал" несколько дней, а потом раздавал.

Он вернулся к рабочему месту и нажал кнопку селектора:

- Антонина Фёдоровна, пригласите на завтра, на десять ноль-ноль, майора Мамонтова.

Глава 29

Ирдала. Бывшая столица. Город.

Харальд.

На улице было темно и мрачно, в пределах видимости не горело ни одного огонька. С одной стороны, это нам на руку. Ночь выдалась прохладная и ясная, небо здесь довольно светлое, и когда глаза привыкнут, точно не споткнёшься. Тем более, светло-серые камни колоннады и прочих строений явственно выделялись. Терви накапала на петли двери из найденного на кухне кувшинчика с маслом, и выглянула наружу. Тишина стояла мёртвая. Я поёжился. Ощущение, что это ничуть не метафора, крепло.

- Никого нет, - шепнула она.

- Разве так и должно быть? Ведь вообще никого. У нас на ночь обязывают у входа свет зажигать.

- У нас тоже, - кивнула девушка. - И это меня пугает. Идём. Я догадываюсь, где надо искать. Отец говорил, что в конце аллеи, где большая трибуна, когда-то были ниши... для чего, он сам не знал. Потом их заделали, это ещё не при его жизни. Ему тоже кто-то рассказал. Но что там может быть... - он тихонько хмыкнула и пожала плечами.

Мы потихоньку двинулись в сторону Дороги Славы. Зрение приспособилось, и сейчас я видел всё в привычном для слабого освещения монохроме. Колонны без перекрытий, какие-то пустующие постаменты, другие тусклые каменные постройки неуловимо напоминали убранство заброшенного советского парка. Я оглядывался по сторонам и с каждым шагом понимал, что это намного более старая часть пейзажа. Ну не вписывается сюда такое триумфальное место. Это как взять кусок развитого древнеримского города эпохи расцвета