Агатой, игравшей с местной ребятней на паромной палубе. Дети гонялись друг за другом, хохотали и ликовали. Их способность искренне радоваться жизни, невзирая на тяготы и лишения, поражали взрослых. «Как им удается радоваться и не бояться скорой мучительной смерти? Ответ очевиден: дети беспечны в силу неведения и, наверное, слепой веры в чудо», — Нона отвлеклась на идущего в ее сторону адъютанта совета. Она уже была знакома с ним. Юноша помогал выжившим освоиться в городе на воде, рассказывал о местных правилах, законах и устоях.

— Здравствуйте, — издалека начал адъютант, — а где ваши, остальные? — доброжелательно говорил он на английском.

— В лазарете. Пришли проведать Марти, — сказала она, будто бы молодой человек запомнил имена прибывших накануне, а когда поняла, что он не знает, о ком идёт речь, объяснила, что Марти — это тот, кто так и не пришел в себя.

— Совет назначил вам время — в одиннадцать. Приходите все или отправьте представителя, который будет говорить за всех.

— Поняла. Мы придем все, кроме, конечно, Марти и Лэйна. Старик пока очень слаб…

Адъютант ответил кивком, дав понять, что принял информацию к сведению, и ушел. Нона наблюдала как резвится Агата. Женщина не видела ее такой счастливой и отрешённой от постапокалиптического мира, а потом подозвала ребенка, и они вдвоем поспешили к остальным.

Команда Лилит вошла в зал заседаний совета. В комнате за большим столом собрались управляющие коммуны Оазиса, а за их спинами расположились подчинённые им руководители городских служб. Они стояли как часовые, заступившие в караул.

— Добро пожаловать в Оазис! — громко и уверенно сказал седовласый мужчина астеничного телосложения, сидевший во главе стола. — Прошу, располагайтесь, — он указал на стулья, выстроенные у стены. Выжившие расселись по местам, громко скрипя старой мебелью.

— Меня зовут Николай Федоров, я — первый управляющий совета плавучего города, который без лишней скромности считаю оплотом человечества. — Он взял пёстрый шуршащий пакет со стола и протянул Агате, — возьми, это печенье из личных запасов, тебе понравится, — обратился первый к ребенку, — давай, смелее, — доброжелательно добавил мужчина, когда понял, что девочка не собиралась принимать угощение.

— Бери, Агата… — сказала Нона, нежно подталкивая ребенка.

Девочка недоверчиво подошла к мужчине, забрала угощение и, не проявив ни единой эмоции, вернулась на свое место.

— Ей ещё тяжело взаимодействовать с незнакомцами. Нужно больше времени, чтобы освоиться и забыть все то, что она повидала, — объяснила Нона.

— Это я прекрасно понимаю. К сожалению, время не всё способно вылечить… — задумчиво сказал Федоров, изучая гостей, — Мы все в новом мире должны быть одним целым, стремиться воссоздать цивилизацию. Каждый выживший — бесценен, согласны? — Нона утвердительно кивнула, остальные слушали молча, — Но как бы хорошо ни было в Оазисе, человечество не сможет выжить, дрейфуя посреди океана без достаточного количества еды, пресной воды и перспектив.

— А какие, по-вашему, в новом мире могут быть перспективы? Звучит по-идиотски, не находите? — Олдридж задал вопрос, волновавший многих в кают-компании Академика Трешникова.

— Перспективы будут лишь после того, как мы обнаружим сушу, — ответил Николай Федоров, наливая из графина в стакан питьевую воду, которая за этими стенами выдавалась строго по талонам.

— Мы тоже верили в ее существование и даже следовали курсом на восток, чтобы найти ее примерно там, где находится пик Джомолунгмы, — продолжил разговор Итан Олдридж, но Федоров перебил его.

— Эта теория превосходна! Мы все придерживаемся мнения, что земля будет найдена именно там, но до Джомолунгмы можно добраться только на таком паруснике, как ваш. Имеющиеся в нашем распоряжении корабли не способны достичь горы, — он отпил воду из стакана и добавил, — дизель — теперь такая же редкость, как и пресная вода.

— Тогда стоит оставить идею о поисках земли и сосредоточиться на решении проблем здесь, среди жрущей сталь соленой воды, — Олдридж не верил в существование суши и был на стороне тех, кто, вопреки наличию кислорода в атмосфере, считает, что вся твердь похоронена под водяной толщей, а уровень океана держится на отметке не меньше восьми тысяч метров.

— Поверьте, мы уже убедились в том, что в море нет ни единого шанса выжить.

— Тогда я предлагаю расслабиться и спокойно умереть, но не выдумывать иллюзорные перспективы. Жизнь заканчивается…

— Это ваше видение… — Федоров подошел к подробной карте, занимавшей большую часть стены, — Мы живы и дышим, а это значит, что сумели адаптироваться к высоте, на которую нас загнала природа. И эта высота — отнюдь не восемь тысяч метров над допотопным уровнем моря…

— Уверяю вас, может быть и больше, — перебил Николая Олдридж, — мы следовали курсом на Монблан, а когда добрались до его координат — с ужасом осознали, что вершину поглотило море!

— Это чушь! — взорвался Федоров, — вы же взрослый человек и должны отдавать отчет в том, что говорите! Человек не может выжить без средств обеспечения кислородом на высоте, больше пяти тысяч шестьсот метров! О чем это говорит? Говорит это о том, что мы находимся не так высоко, как могли бы. А еще это является прямым доказательством существования суши на высоте пяти тысяч метров, а возможно, уже и ниже.

— Уже? — вдруг спросила Нона.

— Именно. Я думаю, что вода постепенно уходит. Возможно, и Монблан, и Арарат уже приютили выживших, а наша цель — Демавенд.

— Это где? Россия? — спросил Брайан.

— У южных берегов Каспийского моря на территории Ирана, — Федоров показал на карте, а вот здесь находимся мы, — он переместил палец к красной точке южнее. Наша команда — совет Оазиса — долгое время сторонилась этой идеи, которую предложил Фурукава. Более того, я и сам скептически отнесся к ней, но, обдумав и взвесив риски и перспективы, мы решили попытать удачу. Сейчас наши специалисты готовят вертолет к отправке. Экспедиция стартует на днях, так что у вас есть шанс проводить участников вместе со всеми выжившими.

— А что, если вертолет не