— Я могу съесть суп и бобы, а вкусное можешь оставить себе, если хочешь, — блеющим голоском промолвила Агата и неуверенно протянула руку новой знакомой.

За давящими, как тиски, стенами каюты, Агата сразу ощутила себя лучше. Слабость будто исчезла, страх сменило любопытство, а ожидание обещанной еды, несмотря на переполняющие ребенка переживания, поднимало настроение. Наконец-то очередная дверь оказалась позади, и девочка вышла на свежий воздух. Ее взору открылась удивительная картина — десятки кораблей, тяжело и медленно покачивавшихся на волнах. Капли дождя ударяли о металл, брезентовые тенты, а потом вода, громко журча, стекала в сотни разнообразных емкостей, создавая настоящую симфонию, которой в лазарете было не слышно. Но больше всего ее поразило скопление выживших. Столько людей одновременно она видела только в том, прошлом мире. Мужчины и женщины напоминали муравьев в лесном муравейнике. Они то и дело поднимались по многочисленным мостикам и траппам с одного судна на другое. Одни носили наполненные водой емкости, другие — пустую тару на замену. Кто-то из жителей «муравейника» шел с садовым инвентарем, кто-то нес коробки с инструментами. Каждый, проходивший мимо, приветствовал Агату жестом или одаривал доброжелательной улыбкой. На небольшом корабле девочка увидела нескольких детей. Они, на вид счастливые, играли в салки — гонялись друг за другом и смеялись.

— Я попала в Рай? — серьезно произнесла Агата, на что Мэг рассмеялась.

— Нет. Это место мы называем — Оазис. Знаешь, как в пустыне? Но первый — наш главный — уверяет, что на этой планете есть Рай, и мы непременно найдем его.

— Жаль… — обреченно произнесла девочка, — Я надеялась встретить своих близких, но их я увижу скорее только в Раю.

— Возможно, встретишь и на Земле. Главное — не унывать и верить, а пока этот момент не настал, я хочу дать тебе один совет, — Мэг ласково провела рукой по спине ребенка, — старайся ценить каждый миг, ведь ни тебе, ни кому-либо еще, не суждено знать, когда прервется жизнь… — сказала новая знакомая, на что Агата ничего не ответила. Ей было сложно ценить осколки, в которые превратился ее мир, пронизанный теплом, заботой и добротой. Мир, в котором жили близкие и родные люди. Мир, в котором Агата не была знакома со смертью. В словах Мэг был смысл, но следовать ему мог далеко не каждый. По щеке ребенка покатилась слеза. Даже в Оазисе, в окружении множества сплоченных людей, ее переполняло одиночество и уныние.

Так они и шли, минуя палубу за палубой, а где-то и темный коридор, сокращая путь напрямик. Агата насчитала семь больших теплоходов и четыре судна поменьше, пока ей не показался нос маленького пассажирского судна «Джад». Здесь, у трапа на борт, девочку окружили манящие забытые ароматы. Выжившая непроизвольно глотнула слюну, когда витавший запах из камбуза налетел на изголодавшее дитя. Она ощутила пряный, сладковатый привкус. Уловила вкус овощей, копченого мяса и дыма.

— Неужели бобы могут так пахнуть?

— Ты и твой спутник пролежали в лазарете четыре дня. Сейчас, наверное, и пропавшие продукты покажутся сносными для употребления.

— Мой спутник? Марти! — воскликнула Агата, — Он тоже здесь? Живой?

— Живой, но пока не пришел в сознание, — она легонько подтолкнула девочку, — идем, а то нам ничего не достанется.

— Я могу его увидеть? — присутствие здесь близкого ей человека стерло мысли о желанном обеде. Теперь девочка хотела поскорее оказаться рядом с ее другом и спасителем, отказавшись от обещанного супа и бобов, запах которых уже начал повелевать ею.

— Конечно, но сначала нужно поесть.

— Может быть, вы видели моего дедушку? Или Ноа? — залепетал ребенок. Мэг ощутила, как надежда начала питать жизненной силой ее угасающее сердце, — Ноа — он такой высокий, сильный и красивый! Уверена, вы бы наверняка заметили его, — продолжила Агата, но Мэг ответила, чтобы девочка сосредоточилась на обеде и не рассчитывала на встречу, которой в ближайшее время может не произойти.

Столовая оказалась узкой и длинной. Помещение из трех соединенных залов, в котором были убраны переборки, заставили импровизированными столами и лавками, собранными из металлических, пластиковых и, реже, деревянных деталей.

За каждым столом помещалось не меньше десяти человек, а всего в помещении было как минимум восемьдесят выживших, не считая заступивших на вахту в камбуз. Как только дверь громко закрылась, на Агату и Мэг одновременно посмотрели десятки глаз. Девочка испугано потупила взгляд, стиснув руку Мэг.

— Не бойся. Все хорошо, каждый из этих людей — твой друг, — произнесла женщина, уставившись на незнакомую компанию в углу помещения. Четверо сидели за небольшим столом в темном углу столовой, и как только Мэг с ребенком появилась на площадке стальной лестницы, ведущей в трапезный зал, они будто бы впали в транс и, обомлев, уставились на Агату. Женщина лет пятидесяти поднялась с места и, протянув руки к ребенку, истошно завопила на всю столовую: «Агата». Она несколько раз произнесла имя девочки голосом, переходящим в плачь, и бросилась к ребенку, который, как показалось Мэг, пребывал в шоке.

— Нона… — неуверенно, с дрожью в голосе, проронила Агата, — это я…

Глава двадцатая

«Знакомство с первыми»

Нона не могла вспомнить, когда была так счастлива, как сейчас, когда ее друзья — команда Лилит — снова нашли друг друга. Жизнь не баловала Уилкинс радостными событиями. Светлые моменты, которые она запомнила, мог пересчитать токарь на пальцах одной руки. Нона с вожделением вспоминала выпускной бал, встречу с Марком — ее мужем, несмотря на то, что последние годы ненавидела его, а также рождение Нэнси. Эти события согревали женщину и до сих пор тлели в сердце, не давая ему остановиться. Спасение из плена, встреча с Агатой и добрыми людьми, которым судьба экипажа шхуны была небезразлична, дали больше тепла. Нона хотела жить и быть рядом с близкими людьми. Она верила в существование суши. Надеялась, что экспедиция, о которой твердили в Оазисе, непременно найдет землю и выжившие смогут начать с начала.

Нона наблюдала за