— повалил густой смог. Он опускался вниз, будто бы цепляясь за стену и стелился по полу, стремительно заполняя помещение. Черный дым быстро заполнил каюту, оставив лишь небольшой нетронутый островок света в центре, где находился Марти и койка с его двойником.

— Ты поймал меня… — вдруг послышалось за спиной капитана. Марти этот голос был знаком ещё с детства, но кому он принадлежал — Уоррен до конца так и не понял.

— Пресная вода не может так просто капать в мире соли, сырости и стекать в сливное отверстие… — отрешённо произнес человек.

— Я вижу, ты всё ещё жив и в полном порядке… — по-змеиному шипя, протянул пастырь.

— Как же… Был ли я вообще когда-нибудь в порядке?

— Оставь всякие сомнения, мой мальчик! — черная, едва разборчивая во мраке фигура шмыгнула к постели, — Ты просто набираешься сил для новых свершений. Ты — карающий меч! И твое время скоро придет, — темный силуэт показался из смога и Уоррен увидел мерзкий, изуродованный злобой и безумием лик.

— Ты должен Ему, Марти… Ты дышишь благодаря Ему, ты наделён силой благодаря Ему!

— Считаешь, мне нужно поблагодарить того, кого я никогда не видел, за такую жизнь? Или, может быть, за мое прекрасное детство? — Капитан шхуны посмотрел туда, где должны были быть глаза пастора. Взор Марти был полон ненависти. Собеседник резко отпрянул от света, скрывшись во тьме, будто бы испугался человеческого гнева.

— Значит, мне стоит сообщить Ему о твоем нежелании служить? Хочешь, чтобы Он закончил твое бытие и, наконец, воссоединил семью? — после этих слов из тьмы показалось другое, очень знакомое, и не менее мерзкое лицо, от вида которого капитан испуганно отпрянул и закрылся руками.

— Вот… И больше не смей говорить, что существуешь в аду! Помни, кто помог тебе избавиться от нее, — голосом пастора молвила внезапно возникшая мать Уоррена.

— Всё, хватит! Прошу! Перестань! — молил собеседника капитан, но миссис Уоррен не растворилась во мраке, она перекинула босую ногу через койку и оседлала лежавшего двойника Марти. Ее короткая розовая юбка задралась, оголив тело.

— Неужели ты не хочешь быть рядом, мой мальчик? — прошипела она, вызывающе двигаясь, подобно танцовщицам стриптиз-бара, — Возвращайся к маме, котенок… — Говорила она, не переставая двигаться на неподвижном теле сына, пока дрожащий Марти, закрывшись руками, неразборчиво лепетал и всхлипывал.

— Ты забыл о своей силе, мальчик… — Плеча капитана коснулась рука пастора, отчего Марти вздрогнул. — Поверь в себя — и обретёшь былую мощь… Сделай это… — прошептал собеседник на ухо, — Сделай… Сделай… — заклинал он, пока Марти не потянулся к штативу капельницы.

Миссис Уоррен перестала двигаться и блаженно смотрела на поднимающегося с колен, сжимавшего в руках металлическую конструкцию мужчину, будто бы перед ней было воплощение божества, которому она поклонялась. Перед сокрушительным ударом Марти смотрел ей прямо в глаза. Он жаждал крови, хотел прервать жизнь матери ещё раз. Уоррен замахнулся и с нечеловеческой силой обрушил орудие на мать.

— Вот так, мальчик… Вот так… — шептал пастор за спиной капитана, уставившись на обмякшее тело матери, свалившееся с постели на металлический пол. От удара Уоррена труп был практически рассечен надвое, — Видишь? Силы возвращаются… Карающий меч должен вершить правосудие. Ты должен Ему! Принеси ему новую душу, Марти! Мерзкую, темную душу маленькой шлюхи! — велел пастор Уоррену, безучастно смотревшему сквозь тело матери.

* * *

Кам Баркли — начальник охраны — проснулся в полумраке. Было раннее утро, когда система оповещения переполошила Оазис. Обычно этот звук свидетельствовал о смене вахты, прибытии новых выживших в потопе или сборе совета, но этим утром пронзительный и тревожный гул звучал протяжно. Сирена работала секунд тридцать, что являлось сигналом тревоги. За долгие месяцы существования города сигнал тревоги Кам слышал лишь один раз, когда часть кораблей, стянутых между собой тросами, оторвалась и ее унесло в море. В ту ночь погибло двадцать человек. Людей просто выбросило в море и в темноте их не смогли найти.

Баркли собрался так быстро, насколько мог. Он достал короткоствольный револьвер, обычно пылившийся в запиравшемся железном ящике в шкафу, и выскочил из каюты в коридор, где встретился с шестым советником. Они поприветствовали друг друга рукопожатием и, не проронив ни слова, проследовали на палубу своей обители — «Жемчужины Посейдона». По тревоге управляющие должны были незамедлительно прибыть в кают-компанию научно-исследовательского судна для выполнения долга — решения возникших проблем. Коридоры лайнера были пусты. Жители Оазиса выполняли предписания совета и не покидали свои жилища до распоряжения.

Кам и шестой советник Дитмар Вебер выскочили на палубу соседнего теплохода, где можно было видеть собравшихся людей на стоящей посредине города барже, служившей игровой площадкой для детей благодаря просторному пустому корпусу с высокими бортами. Даже издалека управляющие слышали истошный женский плач. Добравшись до столпившихся на барже людей, Кам заметил тело восьмилетней девочки. Труп лежал на палубной стали. Белокурые волосы напомнили волосяной пучок кисти, измазанный красной гуашью. На лице — бордовом пятне — лежали кудри. Сара Гэтсби — мать убитого ребенка — склонилась над девочкой, такая же бледная, как и тело дочери, нервно вздрагивала, мычала и всхлипывала. Теперь ее жизнь потеряла смысл — Таисии больше не было. Сара осталась одна в мире, лишенном будущего.

К тому времени, когда Кам прибыл на место преступления, Мэг уже осматривала труп. Увидев начальника охраны города, она подошла к нему и какое-то время молча смотрела на происходящее со стороны. Собравшиеся у тела Таисии не проронили ни единого слова. Все были напуганы и пребывали в замешательстве.

— Можешь сказать — это дело рук ребенка, женщины или мужчины? — тихо спросил Баркли. Его вопрос был риторическим. И без экспертов было понятно, что размозжить череп ребенок не смог бы. В совершении преступления женщиной старший охранник тоже сомневался.

— Думаю, убийцу нужно искать среди мужчин, хотя я не исключаю, что такое могла сделать и женщина…

— Из наших постояльцев, тех, кто живет в Оазисе не первый месяц, я не могу и представить, кто мог сделать такое. К тому же Таисию… — он осекся, подкатил