целью предоставления большей автономии пограничным территориям и, если бы условия были благоприятными, даже независимости балканских христиан. Однако русские вскоре обнаружили, что болгарская агитация за экзархат обострила противоречие между идеалами панславизма и панправославной религии. Не менее ярый панславист граф Николай Игнатьев оказался между противоречиями в его попытке посредничать в ссоре между болгарами и православным патриархом Константинополя.

Среди османских критиков эдикта о реформах также раздавались разные голоса, исходящие из тех же идеологических оснований, но по противоположным причинам. Так называемые "молодые османы" сосредоточились на очевидной капитуляции реформаторов перед западными светскими идеями, которые подрывали исламские основы османского государства. Они столкнулись с идеологической дилеммой, которая сохранялась до конца империи: как примирить некоторые превосходные западные инновации в области технологий и образования с культурными и, прежде всего, правовыми основами шариата. Попытка разрешить эту дилемму должна была вдохновить конституционное движение. Охваченная нарастающим кризисом на Балканах, группа высокопоставленных османских чиновников в 1876 году путем государственного переворота сместила султана Абдулазиза и фактически навязала конституцию его преемнику Мураду V. Эта конституция стала первой письменной конституцией, принятой в мультикультурном евразийском государстве.

Конституция содержала множество тех же противоречий, которые, как нить, проходили через всю историю Танзимата. Ислам провозглашался государственной религией, но при этом гарантировалась свобода вероисповедания. Империя была определена как неделимая. Это означало, что привилегированный статус провинций, таких как княжества, был отменен, а по всей империи была введена децентрализация провинций. Верхняя палата парламента назначалась, нижняя - избиралась. Султан сохранял значительные, но не всегда хорошо прописанные полномочия. Он был халифом, не несущим ответственности за свои действия, и священной личностью. Один из авторитетов назвал его "ограниченной автократией". Эта путаница поразительно напоминает ту, что царила в Основных законах, обнародованных Николаем II в 1905 году.

После катастрофической войны 1877/8 года новый султан Абдулхамид II отверг светские идеи, заложенные в конституции, и попытался восстановить традицию исламского государства как основы имперского правления. Противодействие секуляризму началось еще при султане Абдулазизе. Она набрала силу, когда военные действия и большие территориальные потери, вызванные Берлинским договором, привели к тому, что сотни тысяч мусульман переселились на балканские пограничные территории, значительно увеличив процент мусульман и резко сократив число христиан в империи. Приняв новую османскую политику, Абдулхамид идентифицировал себя как светское и религиозное воплощение исламской нации, подорвав традиции веротерпимости и сделав религию психологической основой национальности.

В то же время Абдулхамид поддерживал некоторые принципы панисламизма, чтобы укрепить свое внутреннее положение и продвинуть собственную внешнюю политику. Панисламизм, как и панславизм, представлял собой сплав идей, лишенных формальной идеологической структуры, которые в разных направлениях разрабатывались мусульманскими интеллектуалами на протяжении XIX века как в Османской империи, так и за ее пределами. Для Абдулхамида это был способ подчеркнуть христианскую угрозу внутренней стабильности империи и сплотить мусульман за ее пределами в качестве защитной меры, чтобы удержать имперские державы с большим мусульманским меньшинством, такие как британцы и русские, от пропаганды или планирования ее расчленения.

В рамках кампании по возрождению исламской составляющей османской политической теологии Абдулхамид установил новые отношения с представителями мистического ордена суистов - накшбанди (Накш¸банди). Турецкое происхождение этого ордена склоняло его членов к пассивному и лояльному отношению к Османскому государству, в то же время они выступали против реформ и влияния Европы. Во второй половине XIX века в нем произошли изменения, в основном под влиянием массового притока иммигрантов с Кавказа после поражения Шамиля. Абдулхамид принял воинственных и настроенных против России переселенцев и поселил их в Анатолии, где они способствовали реисламизации местного населения. В краткосрочной перспективе их укрепленная вера укрепила позиции султана, но "их учение не только способствовало укреплению исламского сознания общества, но и повысило его осведомленность о своей материальной отсталости и неспособности правительства справиться с ней".

Последним ключевым элементом стратегии Абдулхамида было возрождение претензий Османской империи на халифат. Его личная преданность титулу и его символическая значимость для мусульман за пределами Османской империи были призваны не только укрепить его престиж, но и противостоять угрозе альтернативного арабского халифата, поддерживаемого британцами. Воплощая свои цели, он часто действовал в тени. Это не только затрудняет поиск его следов. В империях с мусульманским меньшинством, таких как Британская, алармисты питали страхи о существовании огромного подпольного заговора, в то время как, по всей вероятности, существовали лишь небольшие группы панисламистских активистов. Русские были особенно чувствительны к деятельности его агентов в пограничных районах Центральной Азии, где в 1895 году они обвинили их в разжигании восстания.

Как и Николай II, султан Абдулхамид II стремился возродить и поставить под свой контроль духовное начало, обращаясь к своим династическим предкам раннего османского периода, то есть до Махмуда II. Оба самодержца обратились к прошлому в ответ на идею конституционной реформы, направленной на установление равенства всех граждан в империи. В османском случае это была доктрина Османлылык, или "слияние", которая будет более подробно рассмотрена в следующей главе, посвященной бюрократии. Абдулхамид никогда искренне не принимал эту доктрину. Вместо этого он использовал традиционный религиозный дискурс и дополняющие его мотивы (как литературные, так и визуальные), чтобы примирить институты современного светского государства и основополагающие исламские мифы империи. Его панисламистские тенденции проявлялись в четырех формах: публичные сим-болы; иконография; личное проявление королевской благосклонности; символический язык. Его деятельность варьировалась от ремонта гробниц семьи Пророка до попыток вернуть шиитов Ирана и другие маргинальные исламские группы в лоно ортодоксальной суннитской веры. Одновременно он принимал меры по противодействию распространению шиизма, который он считал особенно опасным, поскольку он претендовал на лояльность большей части населения пограничных с Ираном провинций: Багдада, Басры и Мосула. Он был обеспокоен деятельностью христианских миссионеров в пограничных районах между империей и Ираном и отдал приказ прогнать их. Кроме того, он назначил консультативную комиссию для возвращения еретической секты езидов в

Суннитское православие, чтобы они были пригодны для службы в армии.

Сверхзадача его эклектичной политической теологии вновь была схожа с идеологическим поворотом Николая II: использовать традиционные элементы в современной форме, чтобы обновить или восстановить связи со старой доминирующей культурой империи и в то же время спроецировать сильный образ имперского правления за рубежом. Разница между ними также была существенной. В то время как Николай продолжал способствовать русификации, Абдулхамид не поддерживал тюркизацию, ее национализирующий аналог, для своего царства.

 

Иранские империи

Иранские империи при династиях Сефевидов и Каджаров были наследниками древних царских традиций Сасанидской империи с сильным налетом исламских религиозных верований, а также кочевых и туркменских племенных обычаев. За тысячу лет до арабского завоевания концепция Ираншахра как владения шаханшаха (царя царей) была уже