Как следует из текста «Всеобщей истории», Сципион потребовал от Сифакса прямого ответа на вопрос, примут ли карфагеняне участие в заключение мирного договора. Согласно Полибию, «карфагеняне уведомили Софака о своем согласии на принятие мирных предложений. Преисполненный радостью, нумидиец сообщил об этом римским послам, которые немедленно отправились обратно в свою стоянку оповестить Публия о том, что сделано царем» (XIV. 2). Пунийцы согласились заключить мир, иного толкования здесь быть не может. Соответственно, Публий Корнелий оказывается в непростом положении, поскольку если начнет боевые действия, то проявит себя как подлый, лицемерный и вероломный человек. Как полководец, опозоривший римское оружие. Поэтому он поступает так, как описывает Полибий: «Сципион отправил послов во избежание нареканий в вероломстве, если бы неприязненные действия пришлось ему открыть во время переговоров о мире» (XIV. 2). Здесь без комментариев, все понятно и логично.

Тот же самый эпизод, но в изложении Тита Ливия: «Среди разговоров о мире обнадеженные нумидийцы и карфагеняне по обычной своей беспечности решили, что остерегаться им нечего. Пришел от них наконец и ответ. Так как римляне, казалось, очень хотели мира, то в нем предложены были кое-какие новые неприемлемые условия. Это было на руку Сципиону, который хотел сорвать перемирие» (XXX. 4). Здесь ситуация противоположная, историк прямо обвиняет карфагенян и нумидийцев в сознательном срыве мирных переговоров. Тем самым снимая с Публия Корнелия всякую ответственность за кровавое побоище. Суть пассажа Ливия заключается в том, что историку надо было не просто обелить римского полководца, а обвинить карфагенян. Хотя Сципион и хотел сорвать переговоры, но он этого не делал, его подтолкнули к нападению коварные пунийцы. Именно этим отличается рассказ Ливия от повествования Полибия, и если выбирать между двумя свидетельствами, я предпочту версию греческого историка.

Главными виновниками сокрушительного разгрома были Сифакс с Гасдрубалом, и более никто. Что они ОБЯЗАНЫ были сделать после того, как Сципион уведомил их о прекращении переговоров? Или после того, как направили Публию Корнелию неприемлемые условия для заключения мирного договора? Ответ прост: подтянуть дисциплину, навести порядок в лагерях, привести войска в полную боевую готовность. И внимательно следить за всеми передвижениями противника. В этом случае катастрофы можно было избежать. Но тесть и зять проявили удивительную безответственность: «Они вовсе не помышляли ни о самозащите, ни о возможности какой-либо беды; скорее они горели желанием начать наступательные действия и вызвать неприятеля на равнину» (Polyb. XIV. 3). Однако человек предполагает, а боги располагают, и все пошло не так, как планировали родственники.

Многие победы Сципиона складывались из двух факторов – невероятного трудолюбия полководца и его поистине фантастического везения, когда противник допускал не поддающиеся логическому объяснению ошибки. Или когда другие военачальники исправляли ошибки самого Сципиона. Так было при штурме Нового Карфагена, когда безграмотные действия командира пунийского гарнизона позволили быстро захватить город. Так было при прорыве армии Гасдрубала Баркида в Италию, когда Гай Клавдий Нерон и Марк Ливий Салинатор спасли репутацию Публия Корнелия, допустившего этот прорыв. Так было при Илипе, когда Гасдрубал, сын Гискона, совершил несколько необъяснимых и непростительных тактических ошибок. В этот раз Сципиону помогла самонадеянность Сифакса и Гасдрубала, не сумевших должным образом наладить воинскую дисциплину и безответственно относившихся к своим обязанностям командующих. Нумидиец обленился, погряз в роскоши и различных излишествах, превратившись из царя-воина в капризного владыку, живущего в мире собственных иллюзий. Он должен был воевать, а не заниматься ерундой, продвигая во время боевых действий мирные инициативы. У карфагенян и нумидийцев было колоссальное численное превосходство над врагом, преимущество, которым надо было просто грамотно распорядиться. В этом случае Сципиона ждала судьба Марка Атилия Регула. Однако Сифакс и Гасдрубал приложили максимум усилий, чтобы этого не произошло.

Когда у тебя есть возможность избавиться от злейшего врага, ее надо использовать и навсегда уничтожить недруга. Чтобы вспоминали о нем только в легендах и преданиях. Миролюбивое блеяние всегда оборачивается катастрофой для военачальника, который откладывает в сторону меч и начинает «выражать озабоченность», вместо того чтобы стереть вражескую армию с лица земли. Если охарактеризовать ситуацию современным термином, то Сифакс с Гасдрубалом устроили для римлян «гуманитарную паузу» и в одностороннем порядке прекратили боевые действия. За что и поплатились, щедро оросив равнину кровью своих воинов. В этом отношении Публий Корнелий Сципион достоин наивысшей похвалы, поскольку все пустые разговоры о заключении мира обернул на пользу делу и римской армии. Тщательная проведенная разведка и глубокий анализ обстановки стали тем самым фундаментом, на котором полководец воздвиг здание своей победы.

Операция по разгрому карфагенян и нумидийцев была проведена просто блестяще: «В Африке Сципион, подступив к зимнему лагерю пунийцев, а также [к лагерю] нумидийцев, которые располагались неподалеку от Утики, глубокой ночью предал их огню. Встревоженные пунийцы, решив, что пожар начался сам собой, безоружными бросились его тушить, а потому без труда были перебиты вооруженным [противником]» (Oros. IV. 18. 19). Римский полководец смог предусмотреть буквально все, даже возможные действия противника: «Сципион Африканский, имея против себя оба лагеря – Сифакса и карфагенян, – решил ночью напасть на лагерь Сифакса, где было много горючего материала, и поджечь его; он рассчитывал при этом перебить нумидийцев, когда они станут в страхе выбегать из лагеря, а пунийцев, которые наверно прибегут на помощь своим союзникам, захватить в засаду. Оба его плана удались; напав на прибежавших без оружия, как на случайный пожар, он их перебил» (Front. Strat. II. V. 29). Но если Публий Корнелий проявил завидную предусмотрительность и грамотно спланировал операцию, о его оппонентах этого сказать нельзя.

Особенно удивляет поведение Гасдрубала. Военачальник имел огромный опыт ведения боевых действий против римлян, не раз сталкивался со Сципионом на полях сражений и очень хорошо знал, чего от него можно ожидать. Можно говорить о том, что это Сифакс сбил с толку своего родственника, однако у Гасдрубала была своя голова на плечах, ведь именно он отвечал за карфагенскую армию. Тесть мог выслушать зятя, принять его информацию к сведению, но поступить так, как считал нужным. Ему ничего не мешало привести войска в боевую готовность, как только стало известно о пожаре в лагере Сифакса. Этого сделано не было, поэтому карфагенян постигла судьба нумидийцев. Очень любопытно замечание Тита Ливия о том, как римляне расправились с пунийцами, которые спешили на помощь своим соседям: «Их всех перебили – не только из ненависти к врагу, но чтобы не осталось никого, кто известил бы своих» (Liv. XXX. 6). Ничего личного, легионеры просто хорошо выполняют свою работу.

Можно предположить, что, рассказывая об этой чудовищной катастрофе, Полибий воспользовался воспоминаниями Масиниссы и Гая Лелия, принимавших участие в