Шрифт:
Закладка:
Всю злость как рукой снимает: она не думала сопротивляться. Она просто хотела, чтобы всё случилось на её ммм… территории. И даже, выходит, готовилась?
Где-то в груди чувствительно жмёт, потому что я не знаю, как вести себя с этой новой Аурэлией — покорной и тихой. Я растерян.
На чайном столике внизу блюдо с разделанным пьёрпулом, чьи светло-жёлтые зернистые дольки с чёрными крапинками покоятся на чешуйчатой фиолетовой кожуре и полная миска красных ягод ульдеи — нашей с ней ульдеи.
Смотрю на Аурэлию хмуро и исподлобья, ищу подвох. И… не нахожу.
Быстрый взмах ресниц, она наклоняется вниз, чтобы взять два полных бокала.
Жадно слежу за полоской ткани у неё на груди, которая отгибается, открывая взгляду больше, чем нужно. Нервно сглатываю, и резко поднимаю голову, чтобы тут же встретиться с её голубыми глазами.
Непривычно мягкими и добрыми. Ни следа былой ярости, злости и летящих в меня проклятий.
Улыбается смущённо и нежно, медленно и неторопливо обходит столик, удерживая в руках два бокала, наполненных до краёв бордовой жидкостью.
Приближается ко мне вплотную, почти касаясь проступающей под тонкой тканью платья грудью ткани моей рубашки.
Наклоняет голову набок и протягивает мне один из бокалов:
— Выпьем за нас.
Не сводя с неё пристального взгляда, принимаю бокал. Аурэлия улыбается уголками губ. Сколько раз мечтал я видеть эту её улыбку: мягкую, нежную, обещающую.
Не разрывая зрительный контакт, делаю несколько больших глотков в безнадёжной попытке прогнать во рту сухость волнения. Замечаю, как при этом нервно дёргается уголок рта Аурэлии. Списываю это на её волнение перед близостью.
Она прячет улыбку в бокале, чуть отпивает и снова поднимает глаза. Делает жест рукой в сторону диванчика:
— Присядем? Я бы хотела, — облизывает губы, и снова эта нервная улыбка. — Немного поговорить, настроиться, перед тем, как… в общем, ты понял.
— Можно, — киваю в ответ и первым иду к дивану.
Когда она покорна и ласкова, и мнётся в руках, будто послушный воск, совсем не хочется быть с ней грубым. Хочется дать ей всё, что попросит, и даже больше.
Возвращаю бокал на столик и опускаюсь на мягкий диван. Мигом вязну в пухлых подушках. Раскидываю руки в обе стороны поверх спинки, занимая собой большую часть дивана.
Аурэлия с тихим стуком ставит бокал на столик и садится на самый краешек дивана. Её спина выпрямлена и напряжена, ладони сложены на колени. Она вся словно натянутая струна арфы.
Хочется немедленно коснуться её. Нежно провести ладонью по позвонкам. Борюсь с этим желанием и побеждаю. Сижу неподвижно и просто внимательно за ней наблюдаю.
Аурэлия, будто решившись на что-то, поворачивает голову. Снова эта непривычная дёрганная улыбка, так ей несвойственная. Подозрительно прищуриваюсь, но развить мысль не успеваю.
— Почему ты хочешь этого? — её вопрос повисает в воздухе.
Не спешу отвечать. Поднимаю и опускаю подбородок, обдумывая, как следует, что лучше сказать. Уж точно не правду, чтобы не подняла на смех и всё не испортила. Лучше придерживаться проверенной тактики. Заодно и прощупать всю глубину её смирения, проверить его на прочность, убедиться, что весь этот спектакль — подлинный, а не какая-то её хитровыдуманная игра.
— Почему бы и нет? — небрежно пожимаю плечами. — Я мужчина, ты женщина. Хочу тебя.
— И это всё? — шепчет недоверчиво.
— Да, — отвечаю не задумываясь.
Кивает и выдыхает, будто с облегчением. Тянется к своему бокалу. Глядя на меня, делает глоток. Провожаю взглядом её тоненькую ручку, возвращающую бокал на место.
— Какой-то скучный у нас разговор, не находишь? — усмехаюсь и вытягиваю шею, рассматривая кровать.
Аурэлия вмиг оказывается рядом. Подаётся вперёд, прижимаясь, кладёт прохладные ладони мне на грудь и заглядывает в глаза:
— А что дальше, Райгон?
— В каком смысле?
Хмурюсь в ответ. Её близость, запах её кожи и дыхания, напрочь сносят крышу. С трудом слежу за нитью разговора. Держу себя в руках, чтобы не наброситься на неё прямо сейчас, не подмять её под себя прямо тут, на диване…
— Ты меня отпустишь? Пусть не сразу, а позже, когда надоем? Ведь да?
Опять она за своё! Опять эти её глупые вопросы! Как же бесит! Как до сих пор не поняла?!
— Нет! — рявкаю ей прямо в губы, останавливаясь в сантиметре от них. — Я не отпущу тебя никогда, Аурэлия. Чем раньше ты с этим смиришься, тем лучше.
Она напрягается, замирает. Чувствую, как стучит её маленькое сердечко. Чувствую, как меняется её запах, когда её тело бросает в жар. В воздухе пахнет испугом, безнадёжностью и… злостью? Неужели?
Внимательно за ней наблюдаю, готовый уловить малейшие изменения на её лице. Крупицы эмоций, которые подскажут, что у неё на душе на самом деле. Но огонь, на мгновение вспыхнувший в голубых глазах, мигом потушен.
— Но как же так, Райгон? — шепчет она, доверчиво хлопая ресницами и прижимаясь ещё сильнее.
Жар её тела, её бедро, касающееся моего бедра, напряжённые вершинки груди, трущиеся о мою грудь сквозь тонкую ткань её розовой тряпки и моей рубашки, туманят мозг хлеще мятного рраниса.
Сжимаю и разжимаю пальцы рук, по-прежнему раскинутых в стороны. Проклятье. Знала бы она, что у меня сейчас треснут штаны — не жалась бы столь опасно и откровенно.
— Как же так? — ведёт подушечками пальцев по моей груди, ставшей каменной от внутреннего напряжения. — Что я буду здесь делать, когда у тебя появится жена, дети или другие женщины?
Что, мать твою? Готов расхохотаться от подобной нелепицы. Но вряд ли такой ответ устроит Аурэлию.
— Не появятся, — припечатываю её одной фразой.
Аурэлия открывает было рот, но тут же его закрывает. Наверное, видит что-то в моём взгляде. Что-то такое, что даёт ей понять, что я не шучу.
На всякий случай решаю прояснить всё раз и навсегда:
— У меня больше не будет других женщин. А у тебя не будет других мужчин. Никогда, Аурэлия. Слово дракона. Запомни это хорошо и смирись.
Её глаза расширяются в ужасе или страхе — мне уже надоело играть с ней в гляделки. И глупая болтовня мне надоела тоже.
Откидываю затылок на спинку дивана и прикрываю глаза. По телу разливается приятная расслабленность. Так, ну, всё.
Открываю глаза, чтобы встать и заняться уже тем, зачем пришёл. У Аурэлии опять бокалы в руках:
— Выпьем ещё, — она улыбается, но глаза подозрительно бегают.
— Я не хочу, и тебе не советую, — мотаю головой и тянусь к её лицу.
Провожу костяшками пальцев по её щеке.
