талии смыкается стальной капкан мужских рук. От неожиданности я даже замираю поначалу. Не могу поверить, что это происходит наяву — Райгон обнимает меня. Меня!

Впервые в жизни. Сейчас.

Не двигаюсь, пытаясь прислушаться к ощущениям. Я почему-то думала, что буду чувствовать примерно то же, что чувствовала в объятиях старого лорда — спокойствие и отеческую заботу.

Но всё иначе. Всё не так, как я это себе представляла. Мне отчего-то неловко. И уж точно не спокойно, скорее наоборот.

Одной рукой Райгон сжимает мою талию, второй ведёт по спине вверх, по позвоночнику, между лопаток, очерчивает седьмой позвонок, оглаживает волосы.

Я не особо придаю значения происходящему и сильно удивляюсь, почувствовав его тяжёлое дыхание сверху и касание губ к макушке, линии роста волос, виску.

Моргаю несколько раз, приходя в себя, хмурюсь, упираюсь кулачками ему в грудь, поднимаю глаза: что происхо…

И в этот самый миг его губы сминают мои.

Всё происходит настолько неожиданно, что я даже не сопротивляюсь поначалу. И он воспринимает это по своему — углубляет поцелуй.

— Ты что? — отталкиваю его ладонями, вырываюсь из объятий, отшатываюсь назад, часто и рвано дышу.

Хватаюсь за алтарь и едва не роняю несколько свечей. Смотрю на Райгона потрясённо, и не могу поверить в случившееся.

Тыльной стороной ладони яростно стираю с губ вкус его поцелуя.

— В чём дело, человечка? — дракон опасно прищуривается, следя за каждым моим движением. — Так упорно добивалась этого все дни…

— Чтоо? — у меня даже дух перехватывает от подобного обвинения.

— Давай только без этих дешёвых комедий! — он резко вскидывает руку ладонью вверх, останавливая поток моих возмущений. — Мы оба знаем, чего ты стоишь. Осталась без покровителя, и теперь мечешься в поисках тёплой постели. С Лингерли не выгорело, взялась за меня.

Он усмехается и делает несколько неспешных шагов вдоль алтаря. Его каблуки глухо ступают по каменному полу. Вокруг так тихо, что снова слышен треск фитиля в одной из свечей.

— Твой танец, который приличным леди знать не положено, а только шлюхам. Это раз. То, как предлагала себя прямо там, на обеденном столе. Не иначе, тебя на нём не раз и брали. Это два. Да о чём вообще речь — разве леди даст раздеть себя и будет спокойно лежать перед мужчиной, который ей не муж? Да! Если такое поведение для неё в порядке вещей. Это три. Ну, и весь твой сегодняшний спектакль, якобы со случайным попаданием сюда и ролью несчастной страдашки, давящей на жалость. Четыре. Как ни старайся, я вижу тебя насквозь, человечка. В отличие от отца меня не проведёшь, но знаешь, что? Мы можем договориться.

Услышанное будто обухом меня по голове бьёт. Это же надо было перевернуть всё ТАК! Пытаюсь прийти в себя и придумать хотя бы что-то в своё оправдание, но есть ли в том смысл? Райгон всё для себя решил! Оправдываться перед ним сейчас — только вызвать ещё больше насмешек и обвинений. Он всё истолкует против меня. Любое моё слово.

— Договориться? — усмехаюсь невесело. — И о чём же нам договариваться? Ты получил, что хотел — я склонила перед тобой голову и признала тебя своим господином. На мне проклятые браслеты. Я твоя пленница. Что ещё тебе нужно?

Поднимаю на него уставший взгляд, и внутри холодеет. Сжимаю край алтаря до побелевших костяшек. Взгляд Райгона тяжёлый, мрачный и голодный. В нём столько тьмы сейчас, сколько я ещё никогда в нём не видела.

— Ты, — отвечает просто, и смотрит на меня, не моргая, заставляя хватать ртом воздух. — Вся ты. Хочу понять, что такого в человечке-рабыне, что родной отец предпочёл её собственному сыну. Любил её больше, больше времени уделял.

— Боже, откуда ты берёшь весь этот бред? — я срываюсь на крик, который эхом разносится по ритуальному залу. — Отец любил тебя, а я никогда с ним не…

— Заткнись, — Райгон в пару шагов оказывается рядом, вскидывает руку и больно сжимает мне щёки, заставляя замолчать. — Я сыт по горло твоим враньём, ясно? Как и твоими глупыми играми с танцами, и дешёвым флиртом. Теперь играем по-моему. Слушай внимательно правила и запоминай.

Я ошарашена этой его внезапной вспышкой и просто стою, замерев, и глядя в его глаза, где расплавленный янтарь уступает место тьме, льющейся из угольно-чёрных вертикальных зрачков.

— Хочешь жить прежней жизнью, — зло цедит Райгон, — выполняй свои прежние обязанности. Завтра вечером придёшь ко мне в спальню. Хочу понять, заслуживаешь ты своего особого положения, или нет. В твоих интересах меня убедить.

Красивое лицо дракона кривит хищная усмешка. Он легко отталкивает меня прочь, чем я тут же спешу воспользоваться.

Отбегаю подальше за скамьи, чтобы между нами было хотя бы какое-то препятствие. Прислоняю ладони к щекам, разминаю щёки после его грубого захвата. Смотрю на него с ненавистью:

— А если нет? — шиплю, глядя на Райгона исподлобья. — Опять отправишь в служанки? Не так уж там и страшно, переживу!

— Ну, почему сразу в служанки? — хмыкает Райгон. — Для начала расскажу твоему дражайшему Лингерли всю правду о тебе. И ему, и его отцу, и всем знакомым, кого вы с папашей так ловко водили за нос и считали за дураков, заставляя обманом целовать ручки рабыне. Как думаешь, понравится им новость, м? Хочешь проверить, чего стоит благородство драконьих снобов вроде твоего Вайета? Я-то знаю, что немного, а вот тебе только предстоит узнать. Если — нет.

— Как же ты жалок, — шепчу потрясённо, глядя на мужчину напротив.

Нежный образ мальчишки из детства неумолимо растворяется, уступая место отвратительному чудовищу. Зверю во плоти, который задался целью уничтожить меня и всё, что мне дорого. Смотрю на него и понимаю: Райгон добился своего.

Я возненавидела его так же сильно, как он меня.

12. Её игра

Райгон.

Ужинал один. Аурэлия не пришла. Ожидаемо. Передала через дворецкого, что не голодная.

— Возможно, мне следует приказать девчонке, чтобы спустилась, мой господин? — низко кланяясь, шипит Жакар.

— Возможно, тебе следует заткнуться и не лезть не в своё дело? — не задумываясь, обрываю его неуместное рвение.

— Простите, господин генерал, — кланяется ещё ниже. — Виноват.

Молча опрокидываю в себя третью рюмку рраниса. Вязкий мятный привкус обволакивает язык, по телу бежит тепло.

— Пойди прочь, — глухо приказываю, вращая в пальцах хрупкую рюмку.

Оставшись один в полутёмном обеденном зале, жмурюсь изо всех сил и больно сдавливаю переносицу. Проклятье.

Всё зашло слишком далеко. Но и назад не повернуть.

Усмехаюсь невесело, вспомнив, когда именно меня прихлопнуло осознанием. Хорошенько так прихлопнуло.

Когда она сбежала. Пока слушал перепуганного трясущегося Жакара,