– То есть не было никакого косплея Греты Гарбо?

– Конечно. Она отказывалась от презентаций и интервью, потому что умела только нагонять пафос. А ей могли задать конкретные вопросы. Вообще, научный мир разный. Но знатоки, любители искусства в целом люди подкованные и любопытные. Им глубоко безразлично, что она кинозвезда. Думаю, она это понимала.

– У нее же было образование.

– Образование – это экскурсия по библиотеке. Профессионализм приобретается только в результате опыта.

– Была еще статья, что она подражает Пелевину.

– Где? В журнале для платных баб? Который не читают даже те платные бабы, которые покупают в нем размещение?

– Я не знал, что статьи можно покупать.

– Многие журналы тем и живут. Какой Пелевин? Если только с той точки зрения, что интервью не дает. Хотя если разговор про тексты, то сравнение приятное.

Таня улыбнулась. На душе у Смородины наступили спокойствие и тишина от того, что он не ошибся. Все эти сытые люди из дома в лесу, которые на все лады склоняли информацию о ее лишнем весе, близко не представляли, сколько ей приходилось везти на себе. Как тяжело ей давалось выживание. Даниил – вор и мошенник – презирал ее за отсутствие вкуса. Даня, разве на твои деньги покупала она свои бусики, свою маленькую радость? Им всем она нужна была чуть ли не так же, как они ей. Где еще достать столько чувства превосходства? А она терпела, по- пала в такой момент, когда на ее труд не было спроса. И, конечно, как-то себе это объясняла, чтобы просто не сойти с ума.

– Она еще говорила, что защищает меня от хейта. Мол, «сейчас время такое, время хейта, а мы с вами из другой эпохи». Как любой акуле, ей нравилось представлять себя тонкокожей. Я очень долго до всего этого доходила. Первые годы думала, что она действительно не понимает, но однажды поймет.

Смородина подумал о том, что женщинам предлагается все время конкурировать. Даже если рядом нет мужчины, даже тогда, непонятно за что, но обязательно конкурировать. Мужчин общество немного по-другому дрессирует. А ведь он неоднократно встречал женщин, у которых самые глубокие отношения в жизни складывались именно с другими женщинами. Именно от других женщин всю жизнь ждали они одобрения и тепла.

– Вы думали, что она вас любит?

Таня опустила глаза.

– Больно и противно вспоминать все это. Хочется буквально вытошнить эти воспоминания.

Сложноустроенная Таня родилась в эпоху, когда приветствуется все упрощенное. В принципе, среда, где поднимаются наверх люди в жанре мужа Ольги, таких, как Таня, не приветствует. Ничего удивительного в том, что она прибилась к этому вампиру. Думала, раз крошки перепадают, то, наверное, там и хлеб есть. Она и без того себя чувствовала «не такой как надо», хотя с ней все было в полном порядке. Более того, для таких же, как она, умных, сложноустроенных людей ее книги были глотком свежего воздуха.

– Не ругайте себя. Очарования случаются.

– Правильное слово вы подобрали. Люди ее круга хорошо едят, имеют доступ к лучшему образованию. Те, про кого пишут в учебниках, заходили к ее папе на чай. Ольга была прекрасна. При знакомстве я была очарована. Роскошь работать в музее, как Лена, я позволить себе не могу. Рынок такой. На нем очень мало денег. Сейчас я спокойно отношусь к тому, что некоторые мои клиенты – бездари, нарциссы. Люди поверхностные, плохо образованные, неначитанные. Меня они приобретают как накладные ресницы в салоне красоты. Вот, специалист признал, что я разбираюсь в искусстве. Это правда была, про хейт. Когда вышли книги, меня обсуждали в сети активно. Вес, внешность, ребенка без мужа. Писали: «Я знаю, где ты живешь». Мне казалось, рядом с Ольгой я защищена.

Да, защищена. Ото всех, кроме Ольги. На Кипре, где Смородина с женой несколько раз отдыхали, мужчину, который не платил алименты, сажали в тюрьму. Но тюрьма в его случае была половиной беды – ему просто переставали подавать руку все знакомые. Подвергали доброму древнегреческому остракизму без изгнания из города. В России назначенные судом три тысячи мужчина мог не платить годами, и никто не видел в этом проблемы. И, конечно, Таня винила во всем себя. Добавим к этому детскую веру в то, что «в глубине души все люди хорошие».

– Мне кажется, я понимаю, что вы чувствовали.

– Нет. Вы из сытых. Почему я так думаю? Потому что вы вдумчивый, неторопливый. И сумели сохранить свою сложность. Навык объемного взгляда на проблему. Я это чувствую. Я бы предположила, что вам не приходилось выбиваться из сил, отдавая все, что заработали, просто чтобы выжить. Люди разные, но из чувствительного человека такой опыт выбивает всю нежность. У вас было время, чтобы читать художественную литературу уже во взрослом возрасте – это бесценно. Слышу по вашей речи. Завидую, да, но не слишком. Некогда. Жизнь несправедлива, и никогда не будет такой.

Смородине нечего было на это сказать. Он вспомнил друзей юности. Все они по этим меркам действительно были «из сытых». А как сложилась судьба тех гуманитариев из провинции, которые приезжали на сессии, а потом снова уезжали домой укладывать асфальт? Он не знал.

– Я много раз заикалась о каком-то договоре, но она устраивала истерики. Как? Как я могу ей не доверять, когда она так заботится обо мне? Тут шарфик подарила, а тут сумочку не домработнице, а мне, Тане. Сейчас я понимаю, что ей просто было важно присвоить мой талант, а заодно и насладиться моими мучениями. Садистическая личность. Понимала ли я свое место в ее свите? Прекрасно.

– С самого начала?

– Нет, конечно. Это я перед вами пытаюсь казаться рациональнее, чем есть. Был момент, где-то за полгода до ее смерти. Мы говорили по телефону, она ворковала, как обычно. А потом попрощались, но она не нажала отбой. А я телефон просто не успела отключить, я все медленно делаю. И я услышала, как она говорит Данииле, что звонил колхоз.

Таня прикусила язык. Смородине стало любопытно, что еще сказала Ольга, но оно того не стоило. Таня готова была заплакать.

– Не повторяйте. Эти слова сказаны жестоким человеком. Она вас не видела, видела только то, что ей было удобно. Она и не могла почувствовать, как вы умны, какой высокий у вас уровень рефлексии и какие широкие взгляды. Ей нечем. Она наверняка говорила, что она одна может вас оце- нить.

– Да. Что у нас глубокая внутренняя связь. «Везде, куда я пойду,