мама неоднократно повторяла, что не винит Алиссу и что та ни при чем. Она говорила это каждый вечер, укладывая ее спать после того, как Алисса вылезала из ванны. Но неважно, что думали отец или мама, – Алисса все равно знала, что ее брат был бы дома, если б она не отлучилась за «Кул-Эйдом». Если б отправила его поиграть на заднем дворе. Если бы, если бы, если бы…

Ей ни разу не приходило в голову, что мама винит себя.

Подростком Алисса думала, что в день похорон Тимми они похоронили его физически, и маму вместе с ним – эмоционально, настолько та стала отстраненной и бесчувственной. Лучше б уж мама злилась и обвиняла всех вокруг. Теперь Алисса жила рядом с зомби. Маме было все равно, что Алисса делает или не делает. Отец стал практически таким же.

Через неделю после того, как Алисса закончила старшую школу, мама умерла – врачи сказали, что от инфаркта, – а две недели спустя за ней последовал отец, оставив Алиссу одну на всем белом свете.

…Воспоминания нахлынули на нее волной, оглушили, ослепили картинками из детства Тимми, лишавшими последней уверенности. Алисса откинула голову на спинку дивана, спрашивая себя, есть ли еще в доме ибупрофен, и с трудом подавляя мучительные переживания.

Она не заметила, что Брок вернулся из магазина, пока он не присел рядом с ней. Алисса приоткрыла один глаз, и – боже, благослови этого мужчину! – он протягивал к ней руку ладонью вверх, а на ладони лежали три таблетки ибупрофена. В другой руке Брок держал стакан воды.

– Ты настоящий экстрасенс, ты же знаешь это? – Алисса забросила таблетки в рот, проглотила и запила водой.

Он указал на кучу газетных вырезок рядом с ней.

– Хочешь об этом поговорить?

– Не особо.

На спинке дивана висел пушистый зеленый плед, и Алисса накрыла им колени; от ледяного холода в сердце она дрожала всем телом.

– Ты не приехала ужинать, и я оставил тебе еду. Сейчас разогрею. Посиди минутку, – сказал Брок, вставая.

Чувство вины снова накрыло ее, присоединяясь к горечи и скорби.

– Я могу разогреть сама, – сказала Алисса.

Он усадил ее обратно на диван.

– Я не сомневаюсь, что можешь. Но я тоже могу. Сейчас вернусь.

Она не стала спорить. Брок был хорошим мужем, хорошим отцом – верным, трудолюбивым, преданным. Точно таким, как когда-то ее отец. Она мысленно приказала себе не погружаться больше в воспоминания.

Алисса учуяла аромат лазаньи еще до того, как увидела ее. Рот наполнился слюной, в животе заурчало. Пискнула микроволновка, зазвенели приборы, и самая аппетитная еда за последние несколько дней оказалась перед Алиссой на подносе. Она сунула в рот истекающий сыром кусок и застонала от удовольствия.

Брок рассмеялся.

– Рад, что тебе нравится, – сказал он, присаживаясь рядом с Алиссой и поглаживая ей спину.

Примерно на половине тарелки, когда первый голод был утолен, Алисса оторвалась от еды и поглядела на Брока. Затем потянулась к нему и, поцеловав в колючую щеку, прошептала:

– Я тебя люблю.

– Знаю. – Он снова кивнул в сторону кучи бумаг. – Поскольку Холли у Софи, а Айзек у Тревора, позволь повторить мой вопрос. Ты не хочешь поговорить об этом?

– Нет. Да. Нет. Я не знаю. Понимаешь, Калли Маккормик – не первая жертва, с которой я имею дело, но по какой-то причине у меня есть чувство, будто я ее подвела.

Голос Алиссы сорвался, дав понять мужу, что она на грани.

Он продолжил массировать ей спину, плавно переместившись к шее и плечам.

– Так вот почему ты все это достала?

Он так хорошо ее знал, что Алиссе можно было не отвечать.

– Ты ни в чем не виновата, – сказал Брок, и Алисса невольно задалась вопросом, имеет он в виду Тимми или Калли. В любом случае муж ошибался.

– Я говорила тебе, что видела фотографии с места преступления?

Слова вылетели у нее изо рта, прежде чем она успела понять, что произносит их.

Алисса сжала кулаки и напрягла спину, но Брок обнял ее и заставил откинуться на подушки, устроив голову жены у себя на плече.

– Расскажи сейчас, – мягко попросил он.

– На самом деле они были не совсем с места преступления. И я не должна была их видеть. Вскоре после похорон Тимми папа велел мне вынести мусор. Там была газета – мокрая, засыпанная картофельными очистками, в самом низу мешка, как будто кто-то хотел ее спрятать.

Алисса сделала паузу. Став взрослой, она не раз вспоминала это сравнение – как человек чувствует себя мусором, выброшенным на помойку. Однако в тот момент это просто показалось ей необычным.

– Я убедилась, что отец не смотрит. – Алисса горько усмехнулась. – Могла и не проверять – он никогда не смотрел. Никто из них больше не следил за мной, хоть отец какое-то время и притворялся. В общем, я знала, что мама ничего не увидит, потому что она почти не вставала с постели и даже душ перестала принимать.

Алисса прикрыла глаза, проигрывая в мозгу эту картину.

– Там была фотография, не очень качественная, и я не сразу поняла, что вижу. И тут сообразила, что это то место, где умер Тимми – ну или где его нашли.

Она сама не заметила, что плачет, пока в уголке губ не появился соленый привкус, и Брок смахнул слезу с ее щеки. Не в силах продолжать, раздавленная невыносимым грузом вины, зажмурилась и разрыдалась, думая о том, сколько еще убитых женщин добавились к списку тех, кого она не смогла спасти, включая Тимми и Калли…

Глава 27

Суббота, 30 марта

Алисса стояла у плиты, с носом, распухшим после целой ночи слез; события последних дней беспрестанно проигрывались у нее в мозгу. Несколько раз она отдергивала руку, когда капли раскаленного жира от бекона брызгали ей на кожу. В третий раз, когда это произошло, выключила огонь и подошла к раковине, чтобы залить ожог холодной водой. В этот момент Холли подкралась к ней и положила руку матери на плечо.

– Прости, что так отвратительно вела себя в последнее время. Это было нечестно, тем более что ты ведешь то дело… Я слышала, что она умерла. Мне очень жаль, – прошептала она.

Алисса повернулась и обняла дочь.

– Спасибо. Мне тоже жаль. Не надо было говорить тебе, что ты ведешь себя как тринадцатилетняя.

Холли отступила на шаг и хитро улыбнулась.

– Да уж, не стоило. Но я ведь так себя и вела? Только не отвечай! – Дочь мотнула головой в сторону плиты. – Помочь тебе