хозяйством, оттуда выскочила фрау Грюнер, красная как рак и со взлохмаченными волосами. Передник помят, глаза шальные… А за ней, как чёртик из табакерки, появился Петер с ведром молока в руке.

Завидев его женщина опустила голову, невнятно ответила на пожелание доброго утра, и буквально унеслась в дом. То же самое сделал и Баум, только медленнее, объяснив что помогал дотащить фрау Грюнер тяжёлое ведро до дома. Вчера, как ни странно, у него не возникло даже подозрений в том что дело не ограничилось только этой помощью, зато сегодня всё встало на свои места. Заодно вспомнилось что Петер то и дело помогал женщине по двору, убедительно пояснив что ему просто неудобно смотреть как та мучается без крепких рук на тяжёлой работе и он, как мужчина, просто обязан помочь… Ага, помог по всем направлениям, засранец!

— Дорогой Август, пойдём прогуляемся по полю, сегодня такая чудесная погода! — предложил он, выдавив из себя обаятельную улыбку. — Да и поговорить хочу с тобой о нашей службе.

Тот, кинув на него взгляд, похоже, почуял что-то неладное, поскольку его радость на пару секунд поблекла. Но он тут же исправился и встал из-за стола:

— Конечно, Конрад, о чём речь? Пошли погуляем! Фрау Грюнер, мы вернёмся через час, не скучайте без нас!

Женщина, похоже, не заметила возникшего между её постояльцами некоторого напряжения и просто кивнула, став убирать посуду со стола.

Опираясь на удобную трость, которую соорудил ему Петер, Хайнц захромал к калитке, не желая устраивать тяжёлый разговор на глазах хозяйки. Петер тоже молчал, идя рядом и готовясь поддержать командира, если тот вдруг оступится. Таким образом они миновали весь двор, вышли за ворота и неспешно пошли по полю в сторону ближайшей группы деревьев метрах в ста от них, росшей на берегу маленького озера.

Едва ликвидаторы достигли тенистых зарослей и их стало невозможно увидеть из окон подворья фрау Грюнер, как долго копившиеся эмоции Хайнца вырвались наружу. Он отбросил трость в сторону, развернулся к товарищу, схватил его за грудки и с силой ударил спиной о ствол дерева.

— Ты что, гад, делаешь⁈ — яростно прошипел Гротте, от избытка чувств перейдя на великий и могучий. — Какого хуя с этой немкой шуры-муры закрутил, сволочь⁈ Я же тебе сказал чтобы ты держал своё похотливое хозяйство подальше от неё! Плюёшь на прямой приказ командира, Васька⁈ Отвечай, мать твою!

Ногу сразу закололо от резкого движения но Хайнц/Юрий не обращал на это внимания, охваченный праведным гневом. В данный момент ему хотелось со всей дури вмазать самонадеянному подчинённому по роже но нельзя, фрау Грюнер сразу заметит появление на лице и теле своего молодого любовника новых «украшений». Определённо, Орлов проявил совершенно ненужную и даже вредную инициативу, а это чревато печальными последствиями для них обоих…

— Тсс, тише-тише, командир, успокойся! — Василий/Петер вскинул обе руки над плечами, даже не пытаясь вырваться, хотя вполне мог это сделать, пользуясь состоянием Юрия. Мало того, на губах этого дурака расцвела весёлая улыбка, что ещё сильнее разозлило Кузина. — Если ты меня пощадишь и не станешь убивать прямо под этим красивым деревом то я тебе всё расскажу, обещаю! И давай, на всякий случай, говорить на немецком, хорошо? Мало ли, вдруг где-то по кустам рядом шныряет рыбак с удочкой? Представь что случится если он увидит или услышит как два офицера Вермахта лопочут на языке русских варваров?

Потребовалось неимоверное усилие воли чтобы Хайнц смог взять себя в руки и отпустить Петера. Шумно дыша, он оторвался от подчинённого и тяжело сел на траву, привычно массируя ногу для снятия боли. Злость всё ещё клокотала в нём но мозг уже взял тело под контроль. Проглотив комок в горле Гротте опёрся спиной на ствол того самого дерева и закрыл глаза, ощущая предательскую слабость. Да, сейчас из него боец никакой, к сожалению. Последствия ранения по-прежнему дают о себе знать, поэтому нужно усиленно питаться и выздоравливать, пользуясь относительным затишьем. Найди их сейчас гестапо то единственное что он сможет сделать так это геройски погибнуть, отстреливаясь от фашистов. Так-то не самая плохая смерть, забрать с собой нескольких немцев, но ведь его группу сюда послали вовсе не для того чтобы они устроили напоследок жаркий бой в тиши сельской глубинки под Берлином.

— Говори, Петер… — только и смог произнести он, не желая смотреть на того кто так подставил их обоих своим глупейшим поступком, не сумев сдержать дурацкую похоть.

Баум некоторое время помолчал, видимо, собираясь с мыслями, а потом сел рядом с ним, опёршись спиной о то же самое дерево. Сорвал травинку, расстегнул ворот рубашки и заговорил без малейших признаков раскаяния:

— Ты, наверное, думаешь что я такой вот урод, наплевательски относящийся к твоим словам и проявивший глупое самовольство, верно? — вопрос прозвучал в утвердительном тоне и Хайнцу оставалось только кивнуть. — Знаешь, командир, это было обидно! Нет, я понимаю как это выглядело с твоей стороны, но всё равно! У меня есть для тебя несколько новостей, о которых я узнал сегодня ночью… и они плохие. Очень плохие, командир.

Гротте сразу насторожился. Он открыл глаза, быстро окинул округу взглядом и попытался встать. Но вокруг всё было тихо и спокойно, ветер шумел листьями деревьев, пели птицы, ласково журчала вода в паре метров от них. Видимость во все стороны была хорошая, так что подобраться к ним незаметно было бы очень трудно.

— Да сиди ты, командир! — Петер тут же схватил его за руку и заставил опуститься обратно на землю. — Плохие не конкретно сейчас, а вообще! И моё поведение с фрау Грюнер связано именно с одной из них, а не из-за того что я не могу прожить пару дней без женщин.

Хайнц повернул голову и внимательно посмотрел ему в глаза, но больше попыток встать не делал. Лицо подчинённого выглядело спокойным, он покусывал травинку и безмятежно смотрел вдаль, через озеро.

— Что случилось? Не томи, Петер! Я должен знать всё! — твёрдо сказал он, мысленно приготовившись ко всем возможным неприятностям.

Тот перевёл взгляд на него, выплюнул травинку и тихо ответил:

— Оружейник жив.

Новость ударила Хайнца словно кирпичом по голове. В глазах на мгновение помутилось, мир перестал существовать, а мозг завис, пытаясь переварить новость.

— Как?.. Как жив?.. Погоди-погоди, что за ерунда? — лихорадочно сказал он, всем телом повернувшись к Петеру. От такой сногсшибательной новости Гротте снова неосознанно перешёл на родной